Здесь больше чем обычно! 10 Кб моей фантазии... =)
читать дальшеЯ успел подогреть приготовленную мной еду и разложить ее по тарелкам, когда Маркус вернулся. В руках он держал тот самый фотоальбом. Я начинал нервничать: вдруг он устроит мне выговор за то, что я шарился на полках. Собрав всю свою волю в кулак, я приготовился к обороне.
Но ничего страшного не произошло. Маркус прошел вглубь комнаты, сел на стул и положил открытый на первой странице альбом себе на колени. Та самая фотография вновь привлекла мое внимание. Я смотрел внимательно на лица незнакомых мне людей. Маркус же откровенно игнорировал мое любопытство. Или же он настолько был поглощен рассматриванием этой фотографии?
Указательный пальцем он провел по гладкой поверхности снимка, останавливаясь поочередно на каждом лице и словно вспоминая их. Особенно долго он смотрел на лицо мальчишки со снимка. В моем сердце что-то больно кольнуло. "Их... что-то особенно связывало?" - промелькнула мысль. Я... ревновал?
Маркус с громким хлопком закрыл фотоальбом. Обернувшись, он внимательно, прищурившись, посмотрел на меня.
-Листал? - он кивнул на альбом.
Я ответил кивком, слегка напрягшись.
-Что-нибудь заинтересовало?
Снова кивок.
Маркус улыбнулся и, положив фотоальбом на стул рядом с собой, произнес:
-Я отвечу на большинство твоих вопросов после ужина.
Я, честно говоря, был удивлен. Как я понимал, на фотографии была изображена семья Маркуса. Судя по его сегодняшним словам, семью свою он не очень-то любил. Так зачем заставлять себя рассказывать о ней мне?
Несмотря на эти мысли, я промолчал. Признаюсь - мне было чрезвычайно интересно, что же расскажет мне де Рювьер. Меня ужасно заинтересовало, кто же все эти люди на многочисленных снимках. Ну и, конечно, основным вопросом было: почему же Маркус так к своей семье относится, какие у него на то причины?
Ужинали мы, что интересно, не молча. Я расспрашивал его о прошедшем дне, он смиренно отвечал, рассказывая о своих совещаниях, о симпатичной, но глуповатой секретарше, о льстеце-заместителе. Маркус рассказал пару смешных историй с их участием. Я искренне смеялся, совершенно забыв о всех обидах. И, уже во второй раз, я почувствовал себя дома, в семье.
После ужина мы вместе мыли посуду. Было тесно пользоваться одной раковиной, но никто из нас не пожелал уходить. Зато было весело. Мы забрызгали друг друга водой и пеной, разбили один стакан (никто не пострадал!) и напугали кошку до полусмерти.
Кстати, о кошке!
Между смехом и мытьем посуды, мне-таки удалось выспросить у Марка, как я стал его сокращенно звать, имя кошки. Оказалось, ее звали Герцогиней. Как я и предполагал - необычно, вычурно и красиво, очень в духе Маркуса.
Имя Героцогине очень подходило. Важная, грациозная, необыкновенная кошка и не могла носить другого имени. Я сам удивлялся, как мог подумать назвать ее таким простым именем, как Мурка.
Помыв с горем пополам посуду, мы отправились в гостиную. Уютно расположившись на диване - вплотную друг к другу, почти в обнимку, что меня (удивительно!) практически не смущало - и принялись просматривать фотографии. Дольше всего, понятное дело, мы рассматривали первую.
-Это, - произнес Маркус, указывая на несуразную, но приятную девушку, - Мерилин. Имя ей удивительно не подходит, не правда ли. Мне порой кажется, что именно то, что имя ей не подходит, и опеделило ее судьбу - быть несуразной, странной девушкой. Удивительной доброты человек, к слову. У нее все постоянно валилось из рук, ее к хрупким предметам на километр старались не подпускать. И правильно делали. Но ей удивительно легко давались боевые искусства. По ней не скажешь, но у нее черный пояс по карате, да...
Он перевел палец левее, остановившись на рыжеволосом мужчине.
-А это Барт, ее брат, военный. Хоть и выглядит сурово, но довольно мягкосердечен. Всегда прощал мне мои шалости. И А еще он прикрывал меня, когда я курил. Он сам был любитель покурить, говорил, что понимает мое пристрастие. Как же он был во мне разочарован, когда я от этой привычки отказался! - Маркус не сдержал смешка. - Когда он воевал, ему правую ногу полностью... отбило какой-то колонной. Он сейчас ходит при помощи протеза. Но стал куда мрачнее чем раньше. Он ведь вояка. это его сущность. Его обратно тянет, на войну. Но не пускают. Вот он и помирает медленно в фамильном особняке. Мерилин и Фред его поддерживают, как могут, но...
Де Рювьер вздохнул. Палец его переместился на второго слева - рыжеволосого подростка.
-Это Фред, сын Барта. Кровь та же, что и у отца - военная. Сильный малый, да и патриотизмом от отца зараженный. Но не без тяги к прекрасному. Он любит картины - пейзажи, причем обязательно чтобы птицы были и бабочки. Удивительно, но в нем есть и тяга к боевым искусстывам. Его из-за этого сыном Мерилин считают, ан нет - он племянник ее. Но кровь-то одна!
Мне становилось все интересней и интересней. Особенно меня интересовали оставшиеся трое: дети и пожилой мужчина. Я чувствовал: неспроста Маркус оставил их "на десерт". И моя интуиция меня не подвела.
-А это их отец, Александр де Рювьер, - думаю, вы догадались на кого он указал =), - Глава семьи. Самый таинственный из членов семьи. Богат, причем никто не знает насколько. Владелец огромной корпорации - занимается модельным бизнесом. Одежда их марки не продается в нашей стране - только за границей. Все потому, что он - эмигрант. Его не очень хорошо приняли в этой стране, он до сих пор плохо к ней относится. Выступает ярым противником почти всех традиций нашего правительства. Упрям, как осел.
-А кто эти двое? - я указал на близнецов.
-Я надеялся, что ты не спросишь, - признался де Рювьер.
Я хотел было, наступив на горло любопытству, сказать, что он может про них и не рассказывать. Но Маркус остановил меня жестом и рассказал.
-Знаешь, я ведь не являюсь членом этой семьи. Точнее, юридически являюсь. Но не генетически. Я, будучи подростком, побирался в том районе, где стоял один из офисов их компании. И однажды встретил вот этого пацаненка. Ему тогда было пять лет. Он попросил любимого дедулю приютить меня. Так я и оказался в семье.
Он замолчал. Я не стал торопить его, понимая, что ему не так уж и легко дается этот рассказ. Наконец, он продолжил:
-Эти двое - дети погибших при пожаре супругов: любимого сына Александра и его супруги. Они имели огромное влияние на своего дедушку. Удивительные дети. Оба умны не по годам, понимали порой куда больше взросых. Дед прочил их во владельцы компании. Правильно делал - они бы ими стали. Вундеркинды. Немного капризны, но им все прощалось. И это тоже правильно. Потому что за капризами эти двое скрывали боль от потери родителей, свою душевную усталость, угнетенность медленно портящимися отношениями между членами семьи. Они были последними, кто пытался сохранить в семье приятную, дружескую атмосферу.
Он говорил о них в прошедшем времени - я сразу отметил это. Я не мог не отметить и его мрачность при этом, горечь в его голосе. Я был почти уверен - с детьми что-то случилось. Но он все избегал и избегал этой темы. И, раз уж он начал о них рассказывать, я решился спросить:
-Что с ними случилось?
-Мальчик в возрасте четырнадцати лет покончил жизнь самоубийством: сгорел вместе со вторым особняком. То, что это было самоубийство - доказано. Но никто не знает - почему.
-Даже ты? - случайно вырвавшийся вопрос (а случайно ли?).
-Я знаю, Том. Мы были близки с Карлом.
В голове промелькнула опасная мысль. И он подтвердил ее:
-Да, я говорю именно о том, о чем ты подумал. О наших мыгко говоря нетрадиционных отношениях знала только его сестра. Она знала и о том, что я порвал с ним эти отношения.
Мои глаза расширились. Я был почти уверен, что следующей его фразой будет: "Он покончил с собой именно из-за этого". Я ждал этой фразы, я боялся ее, я не знал, как буду относиться к Маркусу, если эта фраза будет произнесена.
-Это стало последней каплей. До этого он наблюдал ссору своего дяди и дедушки. Еще его угораздило поругаться с сестрой из-за меня. А тут еще и я выбрал неудачный момент... Он до этого часто думал о самоубийстве. И вот...
Маркус закрыл глаза и, расслабившись, облокотился спиной о спинку дивана. Так, не видя меня, ему было легче говорить.
-Он умер так же, как и его родители. Это было очень продуманное самоубийство, поверь мне. Карл все делал продуманно, взвесив все "за" и "против". Я уверен: даже если бы я остался с ним, он бы это сделал. Немного позже, возможно, но сделал.
Он умолк, и японял, что это - конец. Конец всему: его рассказа и его со мной отношений - таких, какими они были до сих пор. Маркус де Рювьер доверил мне самое сокровенное. И сейчас он боялся, невероятно боялся моей реакции.
Я обнял его за талию, положил голову ему на плечо, закрыл глаза и прошептал, надеясь, что он услышит:
-Ты ни в чем не виноват.
Он тоже обнял меня. Прижал на мгновенье к себе покрепче и ответил:
-Я знаю, Том. Но остальные так не думают. Ко мне благосклонна только сестра Карла, но она бросила семью, едва став совершеннолетней. Я же до сих пор пытаюсь их сплотить.
-Скажи мне, Марк... - я боялся его спросить, боялся причинить ему боль, но понимал - этот вопрос важе и нужен нам обоим, - ... я - только замена Карлу? Или же нечто большее?
Он, как мне кажется, ответил честно:
-Сначала я действително увидел в тебе Карла, замену ему, но сейчас... я не знаю, Том. Ты мне нравишься, но это какая-то смесь чувств - любовь к Карлу, чувства к тебе...
Я открыл глаза и внимательно посмотрел на Маркуса. Он посмотрел на меня. Мы, наверное, с минуту смотрели в глаза друг другу, пытаясь там что-то найти.
-Ты должен его забыть, - решил я в конце концов.
-Тогда помоги мне, - улыбнулся Маркус.
Эти его слова я мог расценить двояко. Я мог решить помочь ему словом. А мог помочь делом, я мог заставить его увлечься собой и, таким образом, хоть немного но притупить его воспоминания о Карле.
Я должен был выбрать первое.
Но выбрал второе.