5. Tyrrenian
Колыбельная.
мне нельзя это читать...Когда биение сердец коснется ломаным ударом струи воды, взбивая волны своей невзрачной простотой,
родится песня.
Словно капля, стекая, собираясь в реки, сливаясь полноводным шквалом, она сметет остатки дня.
И ты уснешь, влекомый светом и тайной волн, что пробегают холодной нитью в звуках боли, которые услышу я.
Вода,
сплетая в вихри влаги прошенья стонущих созданий, свивая гнезда под ногами увечных странников в пыли,
поет.
И сладость этой песни ломает копьями опала и солнечных лучей сияньем тревоги сумрачных дорог.
В ней нет ни гнева, нет в ней злобы и равнодушье неизвестно - лишь бесконечное стремленье забрать с собою дань сердец
влечет прозрачную стихию бежать, звучать и слышать мысли тех, кто посмел покинуть землю
и прикоснуться к госпоже.
Ты спи.
И пусть тебе приснится сплетенье алых лент из шерсти, дыханья, кружева из кожи… и капель крови по воде.
Пусть бьется сердце от испуга, толкая кровь в объятья влаги, сжимая в тягостных оковах потоки воздуха в тебе.
Пусть будет небо в дымке водной, что заставляет искажаться предметы, свет и страхи наши, безумье превращая в сон.
Оно доверчиво и мягко сомнет в своем захвате цепком сталь ребер, выжимая соки, сломает кости и хребты.
Ты спи.
Крадучись мягко по ресницам, коснется глаз твоих вуалью плетенье мраморных созвездий и тьмы, что блещет в синеве.
А под ногами, словно город, как будто россыпь хижин с замком, как будто улицы кривые, пусть распахнется смогом дно.
Я отведу ладонью слезы, что обожгут собой прохладу, что смажут краски, сотрут море, с твоей синеющей щеки.
И цвета пламени и крови я обовью руками знамя, что назывались волосами, когда еще ты петь могла.
Теперь твоим уделом будет лишь слушать песни водной глади, лишь помнить ужасы удушья и видеть свой последний сон.
И этот сон пусть длится вечность, пусть отражается в алмазах твоих застывших и прекрасных, таких бездумных синих глаз.