CerdoMarino
eva_dallas
maryspb
Авелий
~Little Fox~

Ня! Новые ПЧ! =)

@темы: ПЧ

---

Хочу-хочу-хочу-хочу-хочу-хочу-хочу!

АНИМЕ!!!

1. One Piece.
2.D.GrayMan
3. Bleach (от 147 серии и дальше)
4.Death Note (в хорошем качестве)
5. Темнее черного.
6. Семь Обличий Ямато Надесико.

@темы: мое, хотелки-мечталки, Аниме, Жизненное

---

I'll be back.

Она вернулась. Эта необыкновенная, невероятная, почти безумная и почти же необъяснимая... любовь к Death Note. Я всегда буду верна этому аниме, и у меня в сердце навсегда останется ячейка для персонажей тетрадки. Они стали очень дороги мне за эти 37 серий. Я полюбила L безумной любовью человека, жаждущего кавая. Я полюбила Лайта своей вечной любовью к сумасшедшим гениям. Я полюбила Метта и Мелло любовью к легендарным парочкам (Сид и Нэнси, Бонни и Клайд) и легендарным же преступникам (те же Бонни и Клайд, Джонни Диллинджер...). Я полюбила Ниа любовью к странным детям. И, конечно, я не могла не полюбить Мацуду. Еще того, раннего, из первого сезона, который смягчал любую атмосферу глупыми вопросами и неожиданными улыбками. Как ни странно, но я полюбила Мису. Да-да, именно ту дурочку Мису, клеющуюся к Лайту до последней серии, покончившую жизнь самоубийством.

@темы: Death Note, впечатления

---

Зарисовка, которая, смею надеяться, перерастет во много большее...

Кто-то что-то сопрет - я за себя не отвечаю. Это... считайте, что очень личное.

======

Я не помню, что происходило со мной до восьми лет. Совсем. Словно этих лет не было. Словно не было любящих родителей, готовых ради меня на все. Словно не была сестры-близнеца, достающей своими подколками. Словно не было школьных друзей, ненавистой училки, мальчишки из параллельного класса, ненавидящего меня. Их просто стерло из моей памяти. О них мне рассказал отец. Но я не уверен, что он рассказал мне правду.
Первые мои воспоминания из этой, новой жизни... Скрип тормозов, гудки автомобилей, женский крик, невероятно громкий. Какое-то кружение, меня мотало и стороны в сторону, кто-то навалился на меня, женский крик словно разрывал голову на части, хотелось заставить заткнуться ее любыми способоами, я не навидел эту женщину в тот момент.
Потом я узнал, что это была моя мать. Она погибла в афтокатастрофе. Она одна. Сестра выжила, я выжил, отец выжил. С отцом все в порядке, с сестрой... отец говорит, что характер ее изменился, что она стала другой. Но для меня с ней все нормально. Я же не помню ее... ту.
Физически пострадал только я. Я имею в виду не только амнезию. Я больше не вижу. Ничего. Вообще ничего. Отец говорит, что у меня сейчас страшные глаза. Словно стеклянные, мутные, невидящие, но словно заглядывающий в самую суть. Глупость, конечно. Никакой сути я не вижу. Я вообще ничего не вижу.
Когда хоронили мать, я не плакал. Не потому, что для меня и это физически невозможно. Потому что я просто не знал эту женщину, никогда не видел ее, даже не представлял, как она выглядит. Она была для меня никто. Просто какая-то чужая женщина, чей крик я слышал каждую ночь, в кошмарах. И как же я мечтал, с каждым днем все больше, чтобы она заткнулась.
Говорят, что я тже стал другим после катастрофы. Как сестра. Говорят, что я слишком жесток для пятнадцатилетнего подростка. Психологи говорят, что я не способен любить. Идиоты. Да как они могут судить о нас, когда е понимают самих себя?! Их тесты - это же наука! Да как можно наукой понять человека? Его чувства, мечты, страдания, страхи... Человек это не машина. И другой человек никогда не сможет его понять. Ни-ког-да.
Я сам очень плохо себя понимаю. Несу сейчас эту ахинею, записываю ее на бумагу, чтобы потом сжечь это письмо, которое я никогда не отправлю.
Кому я его пишу?
Отцу? Нет... Он не поймет, и опять потащить меня к психологам. Может, пора уже к психиатрам? Они запрут меня в лечебницу, сделают настоящим психом, и все будут спокойны и рады такому исходу.
Матери? Она для меня никто. Для меня нынешнего, по крайней мере. Хотя... я не прочь познакомиться с ней. В загробном мире. Ога.
Сестре? Глупость. Девчонки в ее возрасте все дуры. Они не понимают нас, искренне считая, что просто растут быстрее. Самовлюбленные дуры.
Ему? ...Почему-то не могу написать о нем ни единого плохого слова. И сердце ноет. И губы растягиваются в глупой улыбке. И пальцы сжимают, лмают ни в чем неповинную ручку... Господи, как же я хочу его увидеть...
Он сумел стать всем для меня всего за жалких три месяца. Студент-репетитор. Он помогал сестре, помогал мне. Со мной ему было, конечно, труднее. Трудно было смотреть в словно стеклянные глаза, понимать, что паренек, сидещий перед ним, ничего не видит и никогда не сможет увидеть. Ради него я завязал глаза черной лентой. Сестра сказала, что это выглядит стильно. Мне было плевать. Но потом то же самое сказал он...
Господи, как же я был счастлив! Я улыбался, как полный идиот! И, как полный е идиот, прибежал к сестре и попросил помочь мне со сменой имиджа...
Как я мог влюбиться в него?! В парня! Старше меня на шесть лет! ...Интересно, я бы стал голубым, если бы не встретился с ним?
Глупые, пустые вопросы. Письмо, которое никогда не будет отправлено. Рассказ, который я никогда не допишу...
Вчера мне предложили попробовать операцию, которая может вернуть мне зрение. Она может веруть мне жизнь... Ту, другую, в которой не было его...
Да не пошли бы вы?! Я лучше сдохну, чем верну себе зрение! Потому что... вместе со слепотой исчезну я...

@настроение: пореветь с кем-нибудь в обнимку...

@темы: мое, впечатления, глубоко личное

---

И снова для ПЧ.

Опять не перечисляю поименно - мне лень. о_О
Спасибо, что выбираете ориджи нашего производства! XD

В подарок новым ПЧ - картинки.



Авторство - не мое. Честно сперто с контакта (группа по Death Note). ^__^

@темы: Арт, ПЧ

---

Прочитала этот фик несколько на месяцев назад. Он меня покорил, но я его потеряла. НАШЛА!!!

06.01.2009 в 23:53

Пишет  Возрождение:

\Death Note\фикшен\
Очень понравилось, поэтому - делюсь.

***

04.10.2008 в 22:46

Пишет [J]Sid Kasumi[/J]:

Название: Агония
Автор: Sid Kasumi
Бета: Mellomania
Пейринг: Matt/Mello
Рейтинг: NC-17
Жанр: Ангст
Дисклеймер: не имею ничего, все принадлежит ИМ

Сколько нам еще осталось дней в этой берлоге? В нашей берлоге… Думаю немного, потому что и ты и я бесконечно думаем об этом. Я пью кофе и думаю об этом, ты не ешь шоколад и думаешь об этом, после того, как от тебя почти ничего и не осталось ты, мой Мелло, сильно изменился. Мы сидим и думаем, напряженно и тяжело, а ты выбираешь, нет, ты решаешь что-то для себя, и я знаю, ты спросишь меня перед тем, как нас не станет, могу ли я «не стать» вместе с тобой. И я отвечу «да» не потому что я твой слуга, а потому что я не знаю, что буду делать без тебя, вернее я знаю, и поэтому иду с тобой. Мы срослись, наши имена срослись, наши тела спутались, и никто не сможет найти, где мое сердце, а где твое.
Я смотрю на твой шрам – он некрасивый. Кожа гнила, сохла, сваливалась с твоего лица… Он не красивый, он отхватил половину тебя, того самого мальчика, которого я смутно помню. И еще он напоминает тебе, что ты не первый, что ты – неудачник. Мне не гадко и не противно, мне кажется ты все такой же, что бы не было на твоем лице, но тебе теперь всегда безумно больно. Это голая плоть неприкрытая ничем, которая открывает мне тебя в полной мере, ты открываешь мне себя полностью. Я играю, ты, положив голову мне на колени, слушаешь музыку. Ты морщишься от боли или неудачных неприятных мыслей.
- Послушай, Мэтт… - начинаешь ты.
- Нет.
- Что нет?
- Чтобы ты там не придумал – нет.
- Ты еще ничего не слышал, - хмурится мой Мелло.
- Я и не хочу.
- Это будет последний шанс для меня.
- И для нас.
- Не говори чепухи, Мэтт, - резко подскакиваешь, - Выслушай меня.
- Я послушаю, а что потом?
- Потом…
- Ты в своем идеальном плане нашел место для нас…
- Каких еще нас?
Молчу и пожимаю плечами.
- Я тебя слушаю.
- Черт, ты ничего не можешь сделать…
- Я тебя слушаю.
- Что ты вбил в свою тупую голову?
- Я тебя слушаю.
- Если бы ты слушал, нас бы здесь не было! – кричит он и уходит.
Вот. Еще один день потерян. Чтобы понять такое простое чувство, как то, что между нами тебе твоей белой головки не хватает. Все что ты можешь – уйти испуганным, потому что ты боишься просто почувствовать меня рядом, и не можешь забыть обо всем, потому что боишься, что ничего тогда не останется. Я слишком хорошо тебя знаю. И ты, конечно, отлично об этом знаешь, поэтому совершенно естественно, что когда ты вернулся, я обернулся и спросил, не замерз ли ты, потому что дождь, а ты слегка улыбнулся, рядовой улыбкой и пожал плечами: «Нет». Сел в кресло и уставился в окно, ты, наверное, как тот безумный пожарный из рассказа Бредберри, ты готов смотреть, как растет трава, я тоже буду смотреть с тобой, хотя я и не люблю сочную зелень.
И для полноты своего образа я закуриваю, может и не очень хочется, но я нервничаю. С тобой я всегда нервничаю.
- Он не нравится тебе? Я об этом думаю иногда.
- Шрам? – пожимаю плечами. - Мне все равно.
- Но хуже, чем раньше.
- Это неважно.
- Я бы хотел тебе нравиться, - выдавливаешь ты и выходишь.
Смотрю вслед. Не двигаюсь с места, лучше сейчас тебе побыть одному. Нам осталось мало времени, а мы еще и теряем его, день за днем и час за часом, но я не могу позволить себе разрушить тебя. Друг с другом нам позволительно абсолютно все, и мы все равно несчастны, и с нами все равно что-то не так. Кто может быть ближе, чем мы? Рассыпанные кусочки нас по горизонту слепого света…Я стучусь в ванную, когда приходит время. Ты открываешь дверь резко и нервно.
- Чего тебе? – у тебя в глазах маленькие отражения меня, и я навсегда останусь в них. Мне страшно тяжело, и я не знаю почему. Боже, я просто ясно чувствую, что нас скоро не станет.
Нас не станет нигде, сотрутся все частицы, из которых мы состоим, и наш мир исчезнет, о нас забудут… Но если мы будем рядом, ты согласишься быть со мной?
Я толкаю тебя к раковине, ты неуверенно отступаешь назад.
- Ты не думал о том, что для меня – ты всегда номер один?
- Никогда не думал.
- Нет второго Мелло с обожженным лицом, нет второго Мелло, который любит шоколад, нет второго Мелло целующего меня, нет второго моего Мелло…
Усмехаешься, кладешь руки мне на плечи.
- Надеюсь, второго такого придурка, как ты, тоже нет, - смеется, мой маленький… - никто бы не стал идти за мной.
- Идти ЗА тобой все бы хотели, лишь бы рассмотреть твою милую задницу.
- Вот твоя привилегия, Мэтт, она принадлежит тебе.
Усаживаю тебя на раковину и начинаю стягивать твою ужасно неудобную, на мой взгляд, одежду. Как обычно, вожусь с брюками, и ты со скучающим видом смотришь на меня. Я матерюсь сквозь зубы.
- Ты идиот, - он расстегивает их и издевательски смотрит на меня, пожимаю плечами. Ну, руки у меня приспособлены только к кнопкам, а не к замкам, - Сколько лет тебя еще понадобится, чтобы научится делать это… - шепчет он на ухо, обхватывая меня за пояс ногами.
- Ты мне нравишься.
Он кивает куда-то в пустоту, и я облизываю пальцы, на секунду останавливаюсь, потому что он хочет, что-то сказать, но не говорит.
- Тебе сегодня больно?
- Справлюсь.
- Я аккуратно.
- Заткнись, Мэтт, и давай уже!
Ты крепко цепляешься за мои плечи пальцами. У нас традиция - раздет всегда ты, а я никогда не успеваю до конца. Я начинаю тебя трахать без прелюдий и смазки, ты улыбаешься этой своей неповторимой улыбкой и молчишь, пока тебе не становится совсем больно или слишком хорошо, хрипло стонешь мне в ухо, облизываешь его, покусываешь шею и командуешь, как ты любишь: «Давай быстрее, Мэтти, ты же можешь». И, конечно, Мэтти мог. Мэтти всегда все мог. Я вгоняю в тебя на полную, ты вдруг резко открываешь глаза и сжимаешь зубы.
- Ты что, охренел? – зло шипишь. Да, сегодня хочу тебя так и только так. И ты не поспоришь со мной в этом, Мелло, не сумеешь… Только не в этом, моя любимая сучка, - Блядь, Мэтт! Больно! – вопишь, а я трахаю тебя сильнее и сильнее, вгоняю член в тебя, а, сколько бы я тебя не трахал, в тебе всегда очень тесно. Ты бьешь меня по лицу со всей силой, но мне как-то неважно, хотя губу ты, дрянь, мне разбил-таки. И я знаю, что когда я делаю пару резких движений, ты начинаешь улыбаться, на самом деле ты любишь это, просто как обычно, строишь из себя бог знает что, мой Мелло… И когда ты рвано кричишь, я открываю глаза. На твоих бедрах наша сперма, но ты кричишь не поэтому - мои пальцы плотно впиваются в твой ожог, я забыл...
- Мне нравится, Мэтт, все хорошо…ммм…- ты тянешь звуки, кладешь голову мне на плечо. Мой Мелло все еще обхватывает меня ногами, я беру его на руки, чуть пошатываясь выхожу из ванной, и бросаю на кровать. Вечно мятые и холодные, когда в них ложишься, простыни.
- Сейчас покурю и притащу тебе мазь.
- И шоколад.
- О’кей, малыш. Мм…всегда ешь его после того, как я тебя трахну…
- На хрен пошел, - равнодушно говорит он, снова хмурясь. Я выпускаю дым. Лежим, смотрим в потолок. Он весь потрескавшийся, грязный. Это место не для тебя – одетого в дорогую одежду, пахнущего дорогим одеколоном и немного – на кончиках пальцев и шеи - шоколадом, когда мы часто целовались, твои губы пахли моими дешевыми сигаретами.
За окном льет дождь…Я помню, мы были маленькими, стояли над лужей и смотрели, как капли дождя смешиваются с целой лужей. Это то, как что-то единственное смешивается с чем-то большим и теряется там. Когда мы умрем, мы будем уже не Мелло и Мэттом, мы будем даже не Сидом и Нэнси, мы будем два трупа - два трупа, которые держатся за руки, и мы станем ничем.

«- У нас нет родителей, как у этих капель, мы станем чем-то бесплотным в этом приюте. Нельзя плакать, а я хочу реветь назло, чтобы они все поперхнулись, чтобы злились, и я буду есть их ненависть.
- А я хочу быть сильным. Я не хочу плакать.
- Маленькие дети не бывает сильными. Не спорь со мной!»

Мой Мелло, тогда мы знали, что все закончится плохо, но не думали что настолько. У нас тогда хотя бы было еще немного времени – на выдох и вдох. Ты бежишь – я выдыхаю. Ты летишь – крылья мои. Ты стоишь в огне – сгораю я. Я уничтожен тобой, я разобьюсь на твое счастье, у меня такая суть – принимать на себя все удары, до конца я буду твоими глазами, твоими губами, я буду за тебя поворачивать там, где ты не можешь, но на своем пути ты все равно будешь один.
Почему тебе не хватает того, что я знаю, что ты лучший? Почему же ты сам не можешь понять как важно то, что ты можешь еще держаться рядом?
- О чем ты задумался?
Качаю головой.
- А ну-ка говори! – больно пихаешь меня в бок, а потом садишься на меня сверху, собственнически целуя.
- Отвали, - он хочет меня ударить, но я удерживаю его руку. - Просто думаю о тебе.
- Я даже не сомневался в этом.
А ты знаешь, что я почувствовал, когда увидел тебя? Обгорелого, обугленного.... тяжело дышащего, задыхающегося… от тебя шел дым, ты пах горелым собой - ты пах смертью. Ты лежал там с телефоном в руке, и далеко кричали птицы. Я шел к тебе медленно, на ходу пытаясь понять что делать. Таким я никогда не видел моего Мелло. Ты дышал как сквозь рваные легкие - хрипел и приглушенно стонал. Наверное, непомерное чувство гордости не позволяло тебе кричать, орать, надрывая горло, и ты трясся весь, а я думал, что если ты сейчас умрешь на моих руках, то я буду думать, что это только я – причина того, что ты сгорел, потому что ты меня не слушал, как бы я не просил тебя быть осторожным…
Я бы растоптал все, что тебе так нужно. Но ты меня никогда не простишь.
Ты наклоняешься и проводишь своим язычком по моей шее, и я не могу вспомнить, когда мы стали любить друг друга, мне кажется, это было всегда.
- Выходи уже из своих мыслей, я знаю, ты в них со мной, но чувствую там не то…да?
- Да.
- Я никогда не смогу сказать тебе…никогда. Ты знаешь, да?
- Да…и я тоже, наверное…


Утром следующего дня, я курю около окна, а ты спрашиваешь, помогу ли я тебе.
Киваю.
Дождь и лужи.
- Ты знаешь, что любовь – это психическое состояние, связанное с высшей нервной деятельностью человека?
- Любовь – это мы, Мэтт.
…Я – агония… я – боль… я - тридцать восемь пуль в живое тело. Я – лед, я – огонь, я сразу все. И ты. Я – сигарета, сжатая в губах. Я – агония.
Мы близки. Мы близки сейчас…и ты меня победил. Я сломался. Я здесь. Я должен был сказать «стоп, мы доигрались». Нам же говорили остановится.
Пора. Уже пора. Хватит быть не здесь и не там. Я - смешанный с тобой – умираю. Я – мальчик из приюта – умираю. Я – Мэтт без тебя – умираю, я – Мэтт с тобой – умираю… Я Мейл… Я умираю. Я всякий…и меня нет. И уже никогда не будет. Только не с тобой. Только не на твоем пути…
Мне ни что не поможет. Только тридцать восемь пуль, если они полетят не в меня, но будет ли в этом смысл? Как ты сможешь жить без меня? Кто будет приносить тебе шоколад? Кто донесет тебя из огня до дома?..
В моем исчезающем разуме я вижу тебя и меня в безумном, неистовом танце, над Кирой, над L, над Ниа, над всеми теми, кого мы превзошли. Мы всех обыграли, и все обыграли нас. Мы выиграли у них дни нашего счастья, а они забрали наши жизни. Это был равноправный, честный обмен.
Я умираю…
Когда я уйду, и ты уйдешь, частицы исчезнут, исчезнут грани, молекулы, исчезнет огонь.
Я умираю…
Я ловлю ртом воздух, я цепляюсь за мысли, за последние воспоминания о тебе я цепляюсь пальцами… Где-то кричат птицы, где-то огонь, где-то есть ты. Но здесь тебя нет. И в тоже время – ты со мной.
Наши лужи… Мы так и не смешались со всеми.
Я знаю, что люблю тебя больше всего…
И я знаю, что первой и тридцать восьмой пулей был ты.
Ты был всем.
Всем ты и останешься…
Там где я упал.
Там где уже не поднимусь.
Там где люблю тебя с новой, нереальной силой…
Тут я умираю.
Тут нет уже ни тебя, ни меня…
И я в пустоте. И не с тобой. И не один…
Я – агония и боль, и все твои неудавшиеся планы, и ты. И мы оба любим друг друга и не забудем никогда.
И будем гореть.

@темы: Death Note, Яой, впечатления, Фанфики

---

В день напутствия улетающем птицам...

я не увидела НИ ОДНОЙ птицы!
Пришлось напутствовать (нет такого слова? БУДЕТ!) своим персонажикам, уходящим во взрослую жизнь... о_О

@музыка: ANNA TSUCHIA - BETTER DAY

@темы: мое, впечатления, Жизненное

---

Идея-предисловие для нового ориджа, который, смею надеяться, также будет написан...

... В СОАВТОРСТВЕ! *смотрит с намеком на сами-знаете-кого*

собственно, вот:

Он был холодный и мокрый после дождя. Прижатый к нему, я тоже промок. Моя футболка промокла насквозь, холодные капли с его волос падали мне на макушку. Он замерз и теперь жался о мне в поиске тепла и хоть какого-то подобия уюта. Я слышал, как стучали его зубы, ощущал подушечками пальцев мурашки, забегавшие по коже.
Мы не хотели друг друга отпускать, даже понимая, что, стоя в мокрой одежде, можем подхватить простуду или, того хуже, ангину. Но я все-таки снял с него промокшую насквозь ветровку, заставил стянуть с себя прилипающую к телу футболку. Вцепившись в его руку, словно боясь, что он исчезнет, стоит мне его отпустить, я не отпускал его, пока он разувался. Не отпустил и потом, когда тянул его за собой в комнату и заставлял лечь на диван, когда расстегивал его джинсы. Сделать это одной рукой, даже с его помощью, было нелегко. Но мы сделали это!
А потом мы долго лежали рядом, с головой укрывшись одеялом. Иногда я якобы случайна касался губами его губ, сухих, теплых и шершавых. И он не отстранялся от меня, хотя знал, что эти прикосновения – далеко не случайность.
Наверное, я любил его. Я точно не знаю. Но никогда больше я не испытывал подобных чувств. Они до боли напоминали счастье…
Если у счастья есть имя, его зовут…

* * *

-АРНОХА!
…

@темы: оридж, мое, Яой

---

Картинки. Чтобы было! ^_^

@темы: Арт

---

Немного утоляю ваше любопытство новым кусоком объединяющего всех и вся слеша ^___^

Считайте это своего рода подарком ко дню учителя... О_о

СЛЕШ ОБЪЕДИНЯЕТ!

Глеб
-Ну, рискни!
- Тогда тащи пока сочинение, посмотрю, что можно сделать.
Сочинение Олега показалось мне верхом идиотизма. Описание портрета некоей княгини больше походило на описание какого-то орангутанга. По крайней мере, мое воображение рисовало портрет эдакой широкой обезьяны без шерсти, с париком на голове и в платье. Полный идиотизм! Особенно порадовал финал: «В общем, картина мне очень понравилась». Угу… понравилась она ему… Меня от описанного разве что не тошнит, а ему понравилось!
Перечитав двухстраничный опус трижды, я окончательно удостоверился в отсутствии у брата хотя бы крупицы таланта и знания русского языка. Запятые стояли везде, где только возможно, разрывая части сложных предложений, сочинение пестрело прилагательными, из которых, собственно, и состояли все – невероятно длинные – фразы.
Достав из ящика стола красную ручку, я приступил к исправлению всех неточностей текста. Не прошло и минуты, как я бросил это неблагодарное дело. Тут не править, тут писать по новой надо!
…Что за черт?!
Звук, старательно выводивший меня в течение примерно сорока секунд, как оказалось, издавал мой очаровательный брат. Раздраженный, я оторвался от сочинения и посмотрел на Олега. Тот сидел на кровати и сосредоточенно…
Раньше, когда я смотрел рекламы чупа-чупсов, они казались мне невероятно тупыми и неоригинальными. Все эти девушки с внешностью топ-моделей, облизывающие леденцы на палочках, реакция парней на это… Идея казалась высосанной из пальца. Глядя же сейчас на своего братца, я понял, что реклама была реалистичнее некуда. Просто туда вместо всех этих девиц надо было поставить похожего на девчонку миловидного паренька…
Чувствуя, что мое тело начинает, мягко говоря, выходить из под контроля, я поспешно встал с кресла и отобрал у Олега чупа-чупс. А потом…
Нет, я, честно, не знаю, что тогда на меня нашло. Почему все это началось именно в тот вечер, а не раньше? Я ведь много раз оставался с братом наедине. Мы даже спали в одной кровати! Это случалось, когда он, сбегая из под чрезмерной опеки родителей, оставался ночевать у меня. Хотя тут он тоже получал большую долю опеки. Носился с ним, как с маленьким, сколько себя помню…
Вблизи его губы оказались еще соблазнительнее, чем при взгляде издалека. Мои руки непроизвольно сжались на вороте его рубашки, треклятый леденец полетел на пол… Олег изумленно смотрел на меня своими удивительными большими глазами, я чувствовал, что еще чуть-чуть и…
Когда он облизнул губы, мой разум благоразумно вышел покурить. Руки крепче сжали ткань его рубашки, я приблизил его к себе, слегка, совсем чуть-чуть…
-Глееээб?
Не знаю, чтобы случилось дальше, если бы не звонок в дверь. Человек, стоявший в тот момент в подъезде, спас меня от череды необдуманных поступков, а моего брата – от последствий этих самых поступков.
Мои кулаки разжались, и я, не говоря изумленному брату ни слова, вышел в прихожую. Не спросив «Кто там?», я открыл дверь. Прямо передо мной теперь стоял одного со мной роста худощавый шатен с длинными волосами, заплетенными в толстую косу, обладатель янтарного оттенка миндалевидных глаз. Артем… А он-то тут что делает?!
-Привет, Глебчик! – Тем весело улыбнулся, приближаясь с явным намерением поцеловать.
Моя рука уперлась ему в грудь. Я отрицательно покачал головой и кивнул в сторону только что выглянувшего из-за угла Олега.
-Кто это? – нахмурившись, мрачно поинтересовался мой нынешний бойфренд.
-Мой брат, - ответил я, уже выталкивая Артема в коридор.
Закрыв за нами дверь квартиры, я спросил, пожалуй, резче, чем следовало:
-Зачем ты пришел?
-Хотел посмотреть, чем же ты оказался занят, - он был мрачнее тучи.
-Посмотрел? А теперь иди отсюда! – я легко подтолкнул его в сторону лестницы.
Он не двинулся с места. Похоже, в нем проснулось семейное упрямство и, как всегда, не вовремя!
Я был уверен, что Олег сейчас стоит у самой двери, прислушиваясь к нашему разговору. Я мысленно умолял Артем не сболтнуть лишнего. Хоть бы Олег еще хоть чуть-чуть прожил в неведении относительно моей ориентации.
Мои мольбы не были услышаны.
-Ты мне изменяешь?
Глупый, бабский вопрос! Ненавижу! Ну почему его приспичило спросить прямо сейчас?!
Я сунул руку в карман в поисках пачки сигарет и зажигалки. Я всегда курил, когда нервничал. И Тема, черт бы его побрал, знал это. И, конечно, мои действия он расценил по своему.
Достав из кармана куртки пачку сигарет и зажигалку, он протянул их мне. Отказываться было глупо. Затянувшись, я поблагодарил своего почти бывшего парня и вернул ему зажигалку. Пустая теперь пачка отправилась в недолгий, но красивый полет с четвертого этажа на первый. До первого, к слову, так и не долетела. Теперь бабка, живущая на втором этаже, будет смотреть на меня косо. Она почему-то считает, что в нашем подъезде курю и мусорю только я…
-Кто это на самом деле?
Я закатил глаза. Неужели он думает, что я стал бы ему врать, если бы спал с кем-то другим?! Да он первым узнал бы о моей измене!
-Я же сказал, - произнес я усталым голосом. – Это мой брат.
-Это – парень твоего любимого типажа! – не выдержав, Артем повысил тон. – Невысокий, худой, с длинными волосами! Я же знаю, каких парней ты предпочитаешь!
Недокуренная сигарета отправилась на пол. Придавив ее ногой, я подошел к Теме вплотную и, схватив за отвороты наполовину расстегнутой рубашки, прижал к стене. А этот идиот… Не знаю, что он там себе навыдумывал. Но, оказавшись прижатым к стенке, он потянулся к моим губам. Я закрыл глаза, целуя его, отчаянно убеждая себя, что это в последний раз. А перед лазами назойливо маячил образ Олега. Взъерошенного, напуганного… Пухлые губы чуть приоткрыты… Я не смог сдержать стона. Расценив его как очко в свою пользу, Артем скользнул холодными пальцами под мой футболку, поглаживая, лаская. Одна из его рук уверенно коснулась моего паха…
Это прикосновение неожиданно отрезвило меня, охладило мой пыл. Я вдруг с невероятной отчетливостью осознал, что возбудился, представляя на месте своего бойфренда… своего брата. Твою мать…
-Это действительно мой брат, - произнес я, отстраняясь.
Артем нахмурился.
-У тебя стоит на брата?
А вот такого я не ожидал. Честное слово! Кто бы мог подумать, что он заметит… Хотя… Кому заметить, как не ему… Удивительно, как он смог так хорошо узнать меня за жалкие полтора месяца?
Артем рассмеялся. Господи, это был самый настоящий истерический смех, смех до слез. Он смеялся невероятно долго, а я смотрел на него, как на психа, ощущая подозрительный комок в горле. Я на мгновенье позволил себе расслабиться. И с изумлением обнаружил, как мои губы растягиваются в глупой улыбке.
Отсмеявшись, Тем подошел ко мне и дружески похлопал по плечу.
-Да уж, попал ты, Глебушек.
Я удивленно посмотрел на него. Он не кричит? Не ругается, не истерит, не устраивает скандала? Господи, это точно Артем?
-Знаешь, а я, наверное, тебя бросаю, - выдал он наигранно задумчивым тоном и добродушно улыбнулся. – Но все ведь к этому и шло, да?
Я смог только кивнуть в ответ. Мир сошел с ума…
-Да… Ты, и правда, ни с кем не выдерживаешь больше двух месяцев…
Эту фразу он сказал на прощанье. Его губы легко коснулись моей щеки. Он шепнул «Удачи», и быстро пошел вниз по лестнице, оставляя меня одного. Дверь на втором этаже открылась как раз тогда, когда он проходил мимо. Я слышал возмущенный голос старушки, увидевшей мусор на своем этаже. Она заставила его поднять пачку из-под сигарет. Похоже, на меня она смотреть косо не будет. Воистину, это день удивлений!
Голос за моей спиной заставил мне вздрогнуть.
-Кто это был? – спрашивал меня брат, стоя в дверях квартиры.

Олег
- Привет, Глебчик! – в дверях стоял, улыбаясь брату, какой-то странный парень с длиннющими волосами. Я тут же представил себе, как он их моет и расчесывает… Ужас. Тут с моими-то тремя перьями мороки на час, а у гостя была довольно толстая коса. Парень перевел на меня взгляд и нахмурился. – Кто это?
- Мой брат, - Глеб вытолкнул незнакомца на площадку и прикрыл за собой дверь. Не, ну так не честно! Мне же тоже интересно! Я тихонько приложил ухо к двери и выругался: ничерта не слышно. Да еще и до глазка не дотягивался, даже на цыпочках. Похоже, братец специально выбрал квартиру с неудобной для меня системой наблюдения. Но что же делать? Если я притащу стул, то просто не успею вернуть его на место… А так хочется узнать, о чем трепется эта парочка.
Любопытство губит только женщин и кошек, поэтому я осторожно приоткрыл дверь и слегка высунулся на лестничную клетку. Глеб прижимал другого парня к стене и чего-то шептал ему на ухо. Черт, как жалко, что широкая спина брата закрывала весь обзор, может, его на диету посадить?
- … брата? – услышал я отрывок фразы незнакомца. Чего? Я опять в чем-то виноват?
Парень засмеялся и, увидев меня в дверях (эх, не быть мне шпионом!), смерил оценивающим взглядом. Я неловко поправил расстегнувшуюся еще больше от баталий с братцем рубашку и сдул челку со лба. – Да уж, попал ты, Глебушек.
«Глебушек»? Брат убивал за такое обращение всех и каждого, а тут спокойно терпит. Так не честно! Почему ему можно называть меня Олей, а мне его Глебушком – нет? Где справедливость?
На самом деле, Глеб очень хороший, и друзей у него много. Только все они какие-то странные, сильно удивляются, что я его брат. Ну да, мы мало похожи, кто же виноват, что я весь в бабку? Она балериной была и передала мне по наследству тонкие кости, маленький рост и светлые волосы. А вот Глеб пошел в отца: темноволосый, широкоплечий, высокий. И наааглый. Но обаятельный. Потому ему все и прощают, отыгрываясь на мне. А еще брат очень теплый. Когда я ночую у него, то даже Тоби не беру в постель – и так отрубаюсь мгновенно.
Тем временем, незнакомец уже уходил, подмигнув мне напоследок, а Глеб так и остался стоять, глядя в стенку и сжимая кулаки. Чего это с ним? Поссорился с другом? Хотя нет, этот же поцеловал брата на прощание… Ничего не понимаю, как говорил герой любимого мультика.
-Кто это был?- брат вздрогнул и обернулся, глядя на меня совсем уж жутким взглядом. Почти таким же, как перед приходом своего приятеля. – Глеб?
- Не важно, - отмахнулся он, запуская пальцы в волосы и приваливаясь спиной к стене. - Просто знакомый.
Я шагнул к Глебу, чтобы погладить по шее, как это всегда делала мама, и почувствовал, что забыл нацепить тапочки. А ладно, будем надеяться, не простужусь. Вид у братца был настолько ошарашенный, что мне стало его по-человечески жалко. Я-то всегда думал, что он очень-очень сильный и смелый, потому его все любят. А оказывается, и у Глеба бывают проблемы:
- Вы поссорились? – брат помотал головой и попытался отстраниться от моего прикосновения, но я не дал. Ведь это правильно – стараться любым способом утешить родного человека? – Из-за меня?
- Нет, - и голос у Глеба был какой-то хриплый. Может, простыл?
- Пошли чай пить, а потом за сочинение сядем. Ты же обещал…
Так, маска номер пятнадцать. Кот из второго Шрека. Губки бантиком, бровки домиком и так легонько-легонько погладить брата по руке. Всегда срабатывало. Кроме этого случая. Глеб, как ошпаренный, отскочил от меня на пару метров и метнулся в ванную. Хм… Может, действительно заболел? На голову. Я переступил с ноги на ногу и тоже вернулся в квартиру, а то мало ли.
Дурацкое аниме еще не закончилось, так что пришлось досматривать. Стыдно признаться, но пользоваться компьютером я не умею. Родители отобрали его у меня пару лет назад, когда брат съехал на съемную квартиру. «Интернет развращает! Мало ли, чего ты там найдешь!» А чего я там найду? Все, что было интересного и нового, я уже видел у друзей.
Но… с мамой фиг поспоришь.
Я уже минут пять пялился в потемневший экран, размышляя, почему брат не разрешает мне пользоваться своим компом, как почувствовал на плечах чьи-то руки.
- Прости, - Глеб виновато взирал на меня с высоты своего роста. – Ну что, приступим к сочинению?
Ой, ну не надо!!! Хотя, если ему от этого станет легче… Я радостно кивнул и потащился за чистой тетрадью.
Мдааа… спустя четыре часа Глеб ржал над новым вариантом сочинения. «Техописание женского организма», как он обозвал мои потуги. Особенно ему понравилась фраза: «дама имеет два синих глаза и пару самодвижущихся губ». Ааа… Ну не умею я писать эти сочинения! Лучше пару теорем доказать или решить задачу на неравномерное вращение!
Я откинулся на кровать, растирая уставшие пальцы, и застонал, взывая к братскому сочувствию. Нифига. Он притащил мне с кухни стакан сока и снова посадил за тетрадь, пытаясь объяснить что-то про метафоры и сравнения. Чего с чем? Это старой воблы на портрете с нежной розой? И где взаимосвязь?
В итоге включили отопление. И сразу стало как-то жарко в моей плотной хлопковой рубашке. Это Глебу ничего – он вообще голым торсом щеголяет, открывая на обозрение свою татуировку на предплечье. Вот тоже хочу. А когда заикнулся об этом родителям, то лишился большей части карманных денег. Только на обеды и оставили. Но я все равно скопил немного… Вот поступлю в универ и сразу же набью татушку. Дракона. Ага. Во всю спину.
Через пол часа я не выдержал и стянул с себя проклятую рубашку. И тут же почувствовал стальную хватку братских пальцев на предплечье:
- Откуда это у тебя? – я недоуменно проследил за его взглядом. Ааа…
- В автобусе неудачно об поручень приложился…
- А на самом деле? – нет, он опять начинает? Сколько раз говорить: не бьют меня в школе! И не из-за крутизны, как иногда хочется верить, а потому что тогда не у кого будет физику списывать. Хотя да, пару раз приходил домой побитым. Но это же не повод прыгать вокруг меня из-за каждого синяка!
- Да правда! Я что, по-твоему, сам за себя постоять не могу? – я сердито уставился на Глеба, а он вдруг отодвинулся подальше и отвел глаза. Чего происходит-то?
Ладно, поссорился он с другом, я тут при чем? Да еще и косится на меня все время.
Мы посидели еще пару часов над сочинением, совместными усилиями накропав целых два абзаца, и принялись устраиваться спать.
- Ты чего? – я удивленно посмотрел, как брат раскладывает на полу постель. – Я на этом спать не буду!
- Ты спишь на кровати, - мне в руки сунули полотенце и отправили в ванную. Ну и ладно.
Уже стоя под душем, я обратил внимание на какой-то странный пузырек на полке. Такой запах приятный… шоколад и что-то еще. Обожаю шоколад! Естественно, я не стал наглеть и вылил на себя всего треть пузырька, растерев по всему телу. Интересно, где брат нашел такую штуку? Надо будет тоже купить… Надпись на этикетке, к сожалению, оказалась на непонятном зыке, так что ничего интересного я для себя не вынес. Зато вынес себя из ванной.
- Олег, - вау! Меня назвали нормальным именем! Взрослею, блин! – Ты не мог бы одеться?
Я недоуменно посмотрел на себя. А чего? Ну подумаешь, в одних пижамных штанах? Так жарко же… Тем не менее, взгляд Глеба не предвещал ничего хорошего, поэтому пришлось натягивать на себя еще и рубашку.
- Спокойной ночи, - попытался чмокнуть я брата на ночь в щечку, но он увернулся. Ну и ладно. Зато ночью можно будет переползти к нему под бочок, все равно спит мертвым сном… С этой светлой мыслью я покрепче обнял Тоби и уснул.

Глеб
Мы корпели над сочинением уже, кажется, целую вечность. Но все мои усилия вдолбить в очаровательную блондинистую голову брата жалкие крупицы знаний о метафорах, эпитетах и вообще тропах пропадали напрасно. Не знаю, чем он меня слушал, но только не ушами. Ухами, ага. Теми самыми, что «небольшие и красивые» у княгини хрен-знает-как-ее-зовут.
В квартире начинало теплеть. А потом стало по-настоящему жарко. Пришлось закатать джинсы наподобие бриджей, иначе я бы просто не выдержал. Олег же, «спарившись», стянул с себя рубашку. Зря он это сделал, конечно…
На правом его плече красовался продолговатый желтый синяк. Я знал, что некоторые отваживаются избивать моего брата, но такого уже давно не случалось. Все запомнили тот случай, когда я... кхм… приходил разбираться в школу. У родителей тогда, как всегда, не было времени, вот они и отправили меня, желая, чтобы я поговорил с обидчиками Олега. Ну, я и «поговорил»…
-Откуда у тебя это? – спросил я, сжимая руку на предплечье брата.
Тот проследил за моим взглядом. Похоже, он забыл об этом синяке. Если бы помнил, ни за что бы не снял рубашку. Знал, что я опять начну проявлять «отцовскую» заботу. Кроме меня, ее проявить, конечно же, некому.
- В автобусе неудачно об поручень приложился…
Я недоверчиво посмотрел на синяк. Ага, приложился. Так я и поверил…
- А на самом деле?
Мальчишка с негодованием посмотрел на меня. Неприятно, когда тебе не верят, да? Нечего было обманывать! Один раз я уже поверил, что он «споткнулся и упал на физ-ре». А потом увидел, как он «спотыкается и падает». Нет, он еще потом посмел сказать, что не врал. Просто сказал не всю правду. Ну, да, не всю. Скрыл, обо что он споткнулся! Чертов идиот!
- Да правда! Я что, по-твоему, сам за себя постоять не могу?
Может. Теперь он все может, а вот тогда не мог. Ну разве может постоять за себя худой как... дистрофик (!), похожий на девчонку пацан?! Нет, конечно…
Он посмотрел на меня сердито, негодующе. И мое сердце почему-то забилось быстрее, чем следует, а где-то в районе живота подозрительно защекотало.
Я отпустил руку брата и отошел от него. Судя по его взгляду, слишком поспешно.
Еще около двух часов мы издевались над тонкой тетрадью в линейку, исписывая ее едва ли не извращенными описаниями женской внешности, а потом эти описания с наслаждением вырывая. Сочинение нам определенно не давалось. Нашим пределом оказались два абзаца относительно читабельной чуши. Решив, что сидеть дальше не имеет смысла, я начал раскладывать на полу постель. Для себя, естественно.
Брата я, после короткой чисто родственной «перепалки», отправил в ванную. Пока он мылся, я успел постелить постель и для себя, и для него. На его кровать я кинул его голубого… да, кажется, крокодила. Воспользовавшись его отсутствием, быстро выкурил сигарету.
Не знаю, чем он в ванной занимался, но был он там довольно-таки продолжительное время. Вышел же он полуголым. Нет, я, конечно, понимал, что ему жарко. Сам я вообще на дух не переношу верхнюю часть одежды в любом виде, кроме футболки. Футболок Олега у меня не было. И я, прекрасно понимая, что заставляю брата мучиться от жары, все же попросил:
-Олег, ты не мог бы одеться?
Это было для его же блага. Лучше пусть ему будет жарко из-за пижамы чем из-за… кхм… меня.
Он, что удивительно, оделся, не пререкаясь. Не знаю, что он там увидел в моем взгляде, но это что-то заставило его послушаться. И слава богу. Смотреть на своего полуобнаженного братца я уже не мог.
Он лег в постель. Выключив свет, я устроился на полу, по возможности удобно. Вскоре я услышал тихое посапывание брата. Сам же я в ту ночь долго не мог заснуть. Мешало (впервые в жизни!) присутствие брата. Да и бурная фантазия услужливо подкидывала всевозможный яой в мои мысли.
Твою мать… угораздило же меня, а?...
Не помню, из-за чего я проснулся. Никакого дискомфорта я не ощущал, никто не звонил в дверь, не трезвонил телефон. Утро выдалось на удивление спокойно. Было тепло и уютно. Глаза открывать не хотелось. Я и не открывал. С закрытыми глазами сменил свое положение на более удобное, прижал поближе к себе…
*цензура*, *цензура*,*цензура*,*цензура нервно курит в сторонке*…
Я вылетел из своей импровизированной постели со скоростью метеора. Трижды моргнул, дважды протер глаза. Похоже, мне действительно не примерещилось. В моей постели лежал мой наполовину раздетый и медленно просыпающийся брат. А у меня впервые за последние семь лет был утренний стояк, от которого надо было избавиться как можно скорее.
Я влетел в ванную, запер дверь на замок, включил холодную воду и залез под душ. Помогло, причем достаточно быстро и эффективно. Переведя дух, я сменил воду на более теплую, помылся. Повязав на талии полотенце, я открыл дверь и приступил к вполне стандартным утренним водным процедурам. Я уже выключил воду, когда в дверях ванной появился Олег.
-С добрым утром, - сонно пробормотал он, входя.
На мгновение мы оказались практически прижатыми друг другу в узком пространстве. Мысленно чертыхнувшись, вслух я пожелал брату доброго утра и поспешно ретировался на кухню - готовить кофе и омлет.
Готовка всегда меня успокаивала. Пока и жарил омлет и дожидался, пока трижды закипит кофе в турке, я успел обдумать сложившуюся ситуацию и решить, что от мелкого надо избавиться, причем, чем быстрее, тем лучше. Для него – в особенности. Избавиться от него можно было единственным способом: написать, наконец, это чертово сочинение.
Задумавшись, я упустил момент, когда пенка поднялась к краям турки. Только шипение кофе на плите отвлекло меня от моих раздумий. Оперативно сняв турку с плиты, я выключил последнюю и разлил драгоценный источник кофеина по чашкам. Одну я поставил перед уже завтракающим Олегом, вторую начал опустошать сам. Завтракать я не любил. Я никогда не ел утром. Хотя нет, было. Трижды, когда еще встречался с Артемом.
Артем! Точно! Это был единственный выход…
Выйдя на балкон, я набрал номер своего бывшего. Два долгих гудка и я услышал его веселый голос:
-Привет, Глебушка! Как там твой братик поживает?
Все это было сказано таким тоном, словно он был уверен, что с братом ночью мы далеко не спали. Мысленно обозвав Тему скотиной, я решил не отвечать на вопрос, а приступил сразу к делу.
-Тем, я не могу больше оставаться с ним наедине.
-Мучают порочные желания? – он хихикнул.
Не выдержав, я повысил тон:
-Да, черт бы тебя побрал! Меня мучают…
Я вовремя обернулся, чтобы заметить стоящего за неприкрытой дверью Олега, с любопытством слушающего наш разговор. Интересно, сколько он слышал? И какие выводы сделал?
-… кошмары, - уже спокойней договорил я в трубку.
-Он рядом? – Артем резко посерьезнел.
-Ну, да.
-Тогда, пожалуйста, постарайся быть естественным, - я кивнул, словно он мог меня видеть. – Чего ты от меня хочешь?
-Прогуляться? – я постарался говорить удивленно. – Ну, я, пожалуй, не против, но…
Я не сводил взгляда с Олега, слушающего мою половину разговора уже в открытую. Договорю – устрою ему нелегкую. Он у меня отучиться чужие разговоры подслушивать!
-Пойти гулять? С вами двумя? – похоже, такого Артем не ожидал. – А ты представляешь, каково мне будет? Это не особо приятно, когда твой… бывший бойфренд на следующий день после расставания уже заглядывается на другого.
-Прости, Тем, - произнес я, как-то очень уж быстро прочувствовав ситуацию. – Я не подумал об этом.
И я повесил трубку, думая о том, какой я эгоист, идиот и еще много нехороших слов… Телефон завибрировал в моей руке. Я поднял трубку, чтобы вновь услышать голос Артема.
-Куда и когда?
-Спасибо!
Мы договорились пойти прогуляться в парк, а там как получиться. План показался мне относительно неплохим. Но что-то все-таки настораживало. Я, признаюсь, боялся, что Артем что-нибудь натворит. И, знаете, мои страхи оправдали себя в полной мере…

Олег
-Тем, я не могу больше оставаться с ним наедине, - оппа… вот это поворот. Я остановился у балконной двери и заинтересованно прислушался. Это меня выгонять собрались?
-Да, черт бы тебя побрал! Меня мучают…кошмары, - брат обернулся и скорчил недовольную мину. Ага, а ночью так прижимался, что чуть все внутренности не выдавил, как кетчуп из тюбика. Че это меня на метафоры пробило с утра пораньше? В общем, не важно. Телефонный разговор Глеба был гораздо актуальнее ночных приключений.
-Прогуляться? – Глеб еще раз окинул меня недовольным взглядом, намекая свалить подальше. А вот фиг! Это касалось конкретно меня!. – Ну, я, пожалуй, не против, но…
Я намеренно нагло прислонился к дверному косяку и скрестил на груди руки. Нет, за завтрак брату, конечно, спасибо, но вот выпирать себя я никому не позволю. Глеб нервно теребил в руках зажигалку, то пытаясь прикурить сигарету, то вновь опуская руку на перила.
-Прости, Тем, - хм… Неужели вчерашний «друг»? за завтраком я успел обдумать вчерашнее нерациональное поведение Глеба и пришел к выводу, что этих двоих связывает нечто большее, чем дружба. И мне это очень не понравилось. – Я не подумал об этом.
Ура, повесил трубку! Вот сейчас и поговорим… И хорошо бы мои выводы оказались неверными. Брат-гей – это сюрприз покруче пятерки по литературе за год.
Но, похоже, радовался я рано. Телефон в руках Глеба завибрировал, и тот с радостной ухмылкой кинулся отвечать. Судя по всему, они договаривались пойти куда-то гулять. Обломятся. Брат мой и только мой, все остальные идут лесом.
- Увидимся, - Глеб нажал на отбой и снова повернулся ко мне. – Собирайся, мелкий, мы идем гулять.
- С тем парнем? – я, конечно, еще маленький, но не дурак. И просто так следовать указаниям брата не собирался. – Кто он тебе?
Глеб явно не ожидал от меня такого тона. Вот так-то, милый братишка, я еще иногда и взрослею. А то привыкли все видеть перед собой пай-мальчика. Даже друзьям я не показывал свое настоящее лицо, привыкнув к образу хорошего ребенка. «Ты такой нежный и ранимый, - восхищалась Наташка. - Прям как колокольчик!» Угу, колокольчик. Пушинкой в лучик его. Пончиковая ромашка, снежинкой ее в плюшку…
Хм.. что-то я разошелся. А брат тем временем прихватил меня пальцами за подбородок и пристально посмотрел в глаза. Не узнал? Да. Меня вчера похитили инопланетяне и подменили на одного из своих. Вот такая вот загогулина.
- Я тебе вчера все объяснил. Это мой знакомый, и мы идем гулять.
- Ну-ну, - я что, должен был поверить? Может, хватит считать меня ребенком? Похоже, пирсинг становится все необходимее.
- Марш одеваться.
А что было делать? Я и пошел. Около часа пробегал по квартире в поисках чего-нибудь, но все же успел выскочить в коридор, когда Глеб уже едва не взрывался от раздражения.
На улице я еле поспевал за уверенно шагающим куда-то братом и тихо ненавидел мать за купленную в прошлом году куртку. Ладно, пусть длинная, почти до колен, пусть сплошь синтетика… но почему РОЗОВАЯ? Вот нападут на меня маньяки в темном переулке, кто спасет бедного ребенка?
Тем временем, мы дошли до входа в какое-то кафе, и навстречу вышел вчерашний парень, мерзко похихикивающий над моим внешним видом. Сволочь. Сам-то в черном пальто и свободной косой смотрелся очень элегантно. Но зато Глеб – мой брат, а значит, у меня шансов больше.
- Привет, - кивнул нам этот урод и протянул мне руку. – Меня Артем зовут, а тебя?
И этот за ребенка принял? Они все издеваются что ли? Я плотнее сжал губы и отступил за спину Глеба, хватаясь за его руку. Не стоило так сразу показывать свою агрессию, не выяснив причин, но так мне показалось честнее.
Артем ухмыльнулся и демонстративно поцеловал брата в губы. ЧЕГО???
- Ну просто волчонок, - теперь оба парня пялились на меня, а я сильнее сжимал пальцы Глеба в своих. Так значит, он действительно – гей? То есть спит с… с парнями? Подобное как-то не укладывалось у меня в голове. Я, конечно, знал, что гомики существуют, и даже видел пару роликов на тему подобных отношений, но кто бы мог подумать, что мой брат окажется одним из них?
- Его Олегом зовут, - раздался откуда-то издалека голос Глеба. Блин, я стою рядом с геем и держу его за руку! Но с другой стороны, это мой брат. И я люблю его, не смотря ни на что… - Ты в порядке?
Глеб посмотрел мне в глаза и робко, словно извиняясь, улыбнулся. И все мои мысли на тему убежать куда-нибудь подальше дружно и весело уступили место дурацкой теплоте от его взгляда. Разве можно было обидеть такое чудо? И пусть он не такой, как все, пусть совершенно не умеет готовить и спит с парнями (заметка на будущее: узнать в подробностях, что он в этом нашел хорошего), я все равно люблю его.
- Да, все хорошо, - Глеб вздрогнул от моего прикосновения к щеке и порывисто обнял, прижимая к груди. Пришлось слегка упереться в него руками, чтобы не оцарапаться о замок куртки, и повернуть лицо к стоящему рядом Артему. Он, глядя на нас, чему-то радостно улыбался и параллельно с этим строил глазки сидящему неподалеку парню. – Тем, ты извини, я просто не ожидал… ну что вы… и Глеб… Вот.
Хехе, что, получил, красавчик? Не думал, что мальчишка так спокойно воспримет подобную новость? А я в действительности просто не успел осознать произошедшее. Но пути назад были отрезаны, поэтому мы дружно ввалились в кафе и уселись за столик в самом дальнем и темном углу. Свечи, полумрак, романтика… Это чего, меня вдвоем совращать будут? Хотя не, Глеб же мне брат… вроде бы…
Симпатичная девушка принесла нам меню, и парочка, прикрывшись кожаными папками, принялась что-то активно обсуждать. Ах, так? Я из чистой вредности (денег у меня все равно не было) выбрал самый дорогой шоколадный торт и два литра томатного сока. Я не говорил, что я – помидористый маньяк? Вот теперь сказал.
Наконец, Глеб с Артемом договорились и дружно уставились на меня. А чего?
- Оленька, - протянул Тема, кладя руку мне на колено. Эй! Я же не из этих! – а ты точно не имеешь ничего против наших с Глебом отношений?
И смотрел при этом так, будто раздевал меня глазами. Сразу захотелось натянуть обратно куртку и убежать домой.
- Нет…
Похоже, брата такой ответ устроил, а вот Артем не оставлял попыток до меня докопаться:
- А сам ты… не хотел бы попробовать?
- Н-нет…
- Точно? – этот урод приобнял меня за талию и с довольным видом подтянул к себе. Я честно пытался сопротивляться, но вот догадаться, что меня поцелуют (в кафе! При всех! Кошмар!!!), не мог. А было, кстати, довольно приятно. Сосем не так, как с Маринкой. Язык Артема скользнул между моих зубов и прошелся, поглаживая, по небу…. Мммм…. А прикольно…
- Убью!!! – Глеб за шкирку оторвал меня от смеющегося парня и тут же поцеловал сам. Упс…


остальное выложу через... некоторое время... даю вам несколько день помучиться... попредполагать...

@темы: оридж, мое, Яой, соавторство

---

Для ПЧ.

Не приветствую вас поименно, хотя новеньких-то только два...
Просто - приветствую! Безумно рада, что у меня появляются новые ПЧ, которых привлекает мое слешное творчество. Надеюсь, пишущийся в соавторстве романчик вам понравится.
Комментируйте, пожалуйста!



прикрепленное иображение нарисовано талантливой художницей Nerois (nerois.deviantart.com)

@темы: ПЧ

---

А слеш, однако, объединяет! ^__^

Название: Слеш объединяет.
Жанр: а хз... флафно-агнстово-комедийная ролевка ^_^
Почему это не стоит читать:
1) Это слеш.
2) Это инцест.
3) Это практически совращение малолетних.
Почему это стоит читать: это писала я! XD

написано в соавторстве с  Tyrrenian


Глеб
В наше время нетрадиционная ориентация воспринимается гораздо мягче, нежели в прошлом веке. Даже десять лет назад геи и лесбиянки подвергались куда большим гонениям, нежели сейчас.
Мне повезло родиться в двадцать первом веке. Не знаю, что могло бы произойти со мной, живи я во времена того же Советского Союза. Не думаю, что меня – человека нетрадиционной ориентации – поняли бы даже самые близкие мне люди, не говоря уже о простых знакомых. В моем же настоящем известие о том, что я гей, восприняли достаточно спокойно. Конечно, родные были удивлены, особенно учитывая тот факт, что они узнали о моей, как они выражаются, наклонности, будучи представленными моему тогда еще бойфренду. Я фактически поставил их перед фактом и, зная меня, они сразу поняли, что ничего уже не изменить. Я безумно благодарен моим родным и друзьям за то, что они смогли принять мою ориентацию без каких бы то ни было упреков.
Единственным из моей семьи человеком, не знающим о том, что я – гей, является мой младший брат Олег. Ему четырнадцать лет, он учится в профилированном математическом классе, почти отличник. Почему почти? Он совершенно не умеет писать сочинения. Это не страшно, многие не умеют писать сочинения, многие не понимают историю и литературу… Но! Когда все это относится к твоему младшему брату, то выглядит особенно паршиво, ведь он вечно донимает тебя просьбами помочь с сочинением. И нет бы - просто просить написать! Он еще просит объяснять орфограммы, знаки препинания, он хочет чтобы я научил его писать сочинения! Нет, ну разве непонятно, что этому невозможно научить?!
Кхм… Кажется, я отвлекся. Всегда со мной так…
Наверное, прежде чем рассказывать некую историю из своей жизни следует рассказать о себе. Что ж, попробую это проделать. Конечно, далеко не факт, что получиться, но я уж постараюсь.
Мне двадцать лет. Я учусь на четвертом курсе исторического факультета в пединституте. Живу отдельно от родителей: снимаю квартиру напротив института. Раньше я снимал ее вместе с другом (просто другом, ничего такого, о чем вы могли подумать!), но друг был на два года старше меня. Он уже закончил учиться, уже переехал, уже работает. Мы часто переписываемся с ним.
Но это опять отступление от темы.
Продолжим весьма своеобразный рассказ обо мне. Сколько я себя помню, я прекрасно знал историю и русский, был страшно ленив и никогда не учил то, что задавали. Домашние работы я исправно делал вплоть до восьмого класса, а потом бросил это неблагодарное дело: работы никто не проверял. В десятом классе, увлекшись аниме, я познакомился с понятиями яой, юри, хентай, и, что самое странное, увлекся именно яоем. Я смотрел самые известные яойные аниме, читал всевозможные фанфики. А, так как еще с двенадцати лет любил сочинять, я также начал писать яойные фанфики. И, увлекшись этим делом, выложил несколько своих творений в сеть (интернет). Получив с десяток положительных комментариев, я вознамерился стать достаточно популярным сетевым автором, что мне, по моему сугубо личному мнению, удалось.
С родными я поддерживаю связь. Мы созваниваемся, переписываем по ICQ, перекидываемся sms. Что характерно: наиболее теплые отношения сохранились между мной и моим младшим братом, остающимся пока в неведении относительно моей сексуальной ориентации. Несмотря на то, что родные отнеслись к этому факту вполне лояльно, на подсознательном уровне они изменили свое отношение ко мне, они отстранились от меня. Брат же часто приезжает ко мне на квартиру, иногда остается на выходные. Мы вместе играем во всевозможные компьютерные игры (я это делаю скорее ради него, чем для своего удовольствия), смотрим фильмы (вкусы у нас совпадают: нам обоим нравятся всевозможные психологические фильмы, над которыми надо думать). Я помогаю ему с сочинениями, стараюсь увлекательно рассказать некоторые не дающиеся ему темы по истории. В моем исполнении описание прошлого превращается в какой-то роман, пропитанный иронией, но, тем не менее, серьезный. Ему такие «романы» нравятся. А как мне-то нравится их сочинять!
Вчера позвонил Олег (так моего брата зовут). Родители уезжают в небольшое путешествие в честь серебряной свадьбы. Конечно, Олегу уезжать нельзя школа и все такое. Спорить готов у него опять проблемы по литературе. Меня-то родители однажды в путешествие брали, в самом конце четверти. Ну, я-то был отличником… Ну, ладно, почти отличником. Но это не важно. Важно то, что жить мой братец будет у меня. По крайней мере, родители будут так считать. На самом же деле он будет жить дома, каждодневно отмечаясь у меня, чтобы родители не волновались. Они такие волнительные!

Олег
Я опечаленно смотрел на перечеркнутые красным строчки собственного сочинения. Опять двойка. Объяснять родителям, что Шиза, литераторша, меня просто ненавидит, смысла не было. Да и не поверят. Мать опять начнет воспитывать, кричать, что «вот в ее годы…» и так далее. А что она? Ну, видел я как-то мамин дневник за восьмой класс. Так там всего две четверки среди кучи троек и то, только по физкультуре и пению. Вот и верь после этого родителям.
А отец, как всегда, отмахнется и скажет, что я – никчемный ребенок, и пороть меня надо почаще. И уйдет на балкон. Курить. Он всегда уходит, когда что-то случается. Даже когда брат ногу сломал, папа смылся на работу.
В оконных стеклах заблестело закатное солнце, а значит, имело смысл поторопиться домой. Не из-за родителей. Мне плевать на их мнение, а потому что приходилось пару раз удирать от всяких придурков. Я же не виноват, что в полумраке на девчонку похож! Да еще эта стрижка дурацкая: светлые, до плеч волосы. Мать настояла.
Я захлопнул тетрадь с сочинением и принялся гипнотизировать свое отражение в окне. Мелкий, тощий, с длинными волосами. Ненавижу. Еще эти кукольные глаза, да губы, словно пара вареников. И подбородок какой-то безвольный. Правда, как девчонка.
- Сеноженский! – раздался с противоположного конца коридора голос классной. Пришлось оборачиваться и мило улыбаться, благо, эту науку я постиг еще в начальной школе. Все преподы дружно таяли перед моей «кавайной», как ее часто называл брат, внешностью. – Хорошо, что ты не ушел!
Кому как. Я вот, например, радости совершенно не испытывал. Но кого это волновало? Меня схватили за плечо и потащили в один из темных коридоров школы.
Упираться я начал, когда завидел впереди дверь кабинета русского языка и литературы. Встреча с Шизой не радовала вообще ни разу.
- Ну что такое? – классная бросила попытки тащить меня силой и загородила собой путь к отступлению. А то! Такая туша, наверное, тонны две весит, а коридор узкий!
- Алла Максимовна, - я похлопал ресницами и покраснел. Для достижения нужного оттенка пришлось вспомнить случайно увиденное у брата порно… с парнями. К щекам прилило чуть больше, чем нужно, крови, от чего лицо приобрело неприятный розовый цвет, но полумрак не дал классной заметить мою ошибку, - я правда ничего не делал плохого!
- Тебя никто и не обвиняет, - пожала плечами Бегемот, как мы звали ее за глаза. – Ирина Михайловна просто поговорить с тобой хотела. В преддверии конца четверти.
Мне сразу не понравился ее добрый взгляд. И выражение лица такое… будто спалила со шпорами во время годовой контрольной – подозрительно довольное. Желание свалить подальше стало еще сильнее, а под ребрами поселилась тревожная дрожь.
Классная подтолкнула меня к двери в местный ад и, дождавшись благодарного кивка литераторши, гордо удалилась. В сторону столовой.
Пришлось скромно потупиться и стыдливо пошоркать ножкой по старому линолеуму кабинета. Шиза что-то хмыкнула себе под нос про учеников-идиотов, но все же отвлеклась от горы проверяемых тетрадок. Никогда не понимал, зачем учителя дают детям столько контрольных и сочинений, если сами же потом жалуются, что проверять много приходится? Не проще ли ограничиться только четвертными и годовыми контрольными? Идиотизм, честное слово. А нас еще глупыми называют.
- Олег, - протянула Шиза, доставая из ящика стола свою тетрадь с оценками учеников, - ты понимаешь, что твоя успеваемость по моему предмету оставляет желать лучшего?
Конечно! И как это она не сказала, что я сам во всем виноват? Ну не идет у меня эта дурацкая литература! Вот что можно сказать про книгу, кроме сюжета? Какие-то переживания, страдания, метафоры. «Желтый цвет в произведениях Достоевского является аллегорией сумасшествия главного героя…» а ничего, что почти все питерские дома такого цвета? Так задумано! Бред, в общем. То ли дело физика… или математика. Все четко и ясно разложено, что, куда, зачем и сколько раз. И понесло меня в лицейский класс? Поддался, блин, на провокацию матери: «Вот, твой брат такой умница, молодец, самостоятельный…» Разве я виноват, что родился на шесть лет позже? И разве моя вина в том, что брата чуть ли боготворили учителя вкупе с директрисой?
- Сеноженский! – похоже, мое молчание разозлило эту дуру-училку. Пришлось часто-часто поморгать, чтобы в глазах появились слезы, и усиленно пошмыгать носом. Хороший прием, всегда срабатывает… Как и в этот раз. – Не реви.
- Простите… - просто пай-мальчик. Еще бы ушки заячьи отрастить – и вообще все на руках таскать станут!
- Так, ладно, - Шиза хлопнула рукой по стопке тетрадей и произнесла слегка недовольно. – Ты парень умный. Вон, в районной олимпиаде победил. Но с литературой у тебя проблемы. Дааа… Значит, за неделю перепишешь мне последнее сочинение и принесешь в субботу. Это – твой последний шанс получить тройку в четверти. А теперь иди отсюда.
- Спасибо, Ши… Ирина Михайловна!
Я, счастливый по самое не балуй, вылетел в коридор и помчался к выходу, оббегая блуждающих по школе учеников. Но уже во дворе перешел на шаг. Не столько из-за усталости или правил, сколько из-за грустных мыслей. Я же никогда не напишу это дурацкое сочинение как надо… Это не система уравнений и даже не задачка на вращение. Что же делать?
По небу плыла пара пушистых облаков: одно маленькое, полупрозрачное, так и жалось к массивному кучному брату… точно! Брат потрясно пишет, и как удачно уехали предки!

Глеб
Это был первый день моих мучений. Родители ехали вчера вечером, а сегодня с утра уже успели позвонить и спросить, как там их любимый сынок. Под любимым сынком они подразумевали, естественно, Олега. Он-то у них умница-красавица! Прилежно учится, родителей слушается, на девочек заглядывается… Не то что я! Мало того, что я – ленивейшее создание из всех им известных, так еще и внуков им не подарю. Бедные они бедные… Хех… Что-то как то невесело получилось, нэ?
Была пятница. У меня была всего одна пара, и я пришел домой гораздо раньше брата. Пользуясь тем, что он еще нескоро придет, я с часок-другой посидел в интернете, читая анонсы яойных аниме и слушая панк-рок. Пересмотрев (в который раз!) «Sensitive Pornograph», я позвонил своему нынешнему бойфренду, чтобы поинтересоваться, не занят ли он вечером. Хотелось немного романтики и переспать. Но он сказал, что занят. А я, между прочим, не видел его уже вторую неделю, замотавшись с учебой, работой и общением с друзьями. Я не то чтобы соскучился по нему, мне просто было невероятно тяжело среди тех, кто отчаянно старался скрыть свое отношение к людям с нетрадиционной ориентацией, пытался быть мне другом, уже таковым не являясь. Нет, ну почему я должен выслушивать их разговоры о девушках вообще и об их девушках в частности и молчать о своей чертовой личной жизни?! Послать бы их всех к чертовой матери… Но тогда у меня никого не останется, кроме постоянно меняющихся бойфрендов… Не везет мне с парнями. Во всех смыслах не везет.
Когда я вернулся к реальности, отвлекшись, наконец, от яоя и невеселых дум, часы показывали половину пятого. Это значило, что следует поторопиться: закрыть все яойные вкладки браузера, оставить скачиваться аниме торрентом и отправиться на кухню – готовить ужин. Надо же чем-то кормить подрастающее поколение…
Олег, как всегда, тактично постучался перед тем как открыть квартиру своим ключом. Я ждал, пока он откроет дверь и войдет, стоя в прихожей, прислонивший плечом к стене и попивая апельсиновый сок из трубочки. Он вошел и сразу увидел меня. Тонкие светлые брови в удивлении изогнулись:
-Ты меня ждал?
Я, решив поиграть в таинственность, лишь пожал плечами в ответ и вернулся на кухню, чтобы разложить ужин по тарелкам. Я слышал, как он закрыл дверь на два оборота ключа, как прошел в ванну, чтобы помыть руки. Вскоре он пришел на кухню. Пиджак его уже был снят, галстук – тоже. Первые пуговицы рубашки были расстегнуты, ноги оказались босыми. Он распустил свои длинные волосы, и те намокли, когда он умывался. Он стоял на пороге кухни, нервно покусывая губу, и неотрывно смотрел на меня.
Я поставил тарелки с толченой картошкой и котлетами на стол, сел на свое место – лицом к небольшому телевизору, стоящему на холодильнике – включил канал «СТС» и только потом поинтересовался:
-Чего такой хмурый?
Олег ответил сразу же, он явно все время до этого продумывал, как скажет мне о произошедшем. Его слова же не вызвали во мне даже отголоска изумления – все было ясно по мрачному выражению его лица и закушенной губе.
-Мне надо написать сочинение по литературе.
Я усмехнулся: мои предположения были доказаны. Он снова схлопотал тройку по своему нелюбимому предмету и учительница, учившая, кстати, и меня тоже, дала ему сочинение на дом. За те несколько лет, что я не учился в школе, ничего не изменилось.
Олег сел напротив меня и принялся за ужин. Он старался не смотреть на меня, явно ожидая моего ответа. Он волновался. И правильно делал. Я вполне мог отказать ему, сославшись на трудный день, планы на выходные… да на что угодно! Но в тот день ему повезло – у меня было хорошее настроение.
-Ладно, я помогу тебе.
Он словно расцвел. Глаза загорелись, пухлые губы растянулись в улыбке. У него красивая улыбка. Даже чересчур красивая. А губы… Как девчонки. Пухлые, покрасневшие от укусов (его единственная вредная привычка – кусать губу, когда нервничает), чуть приоткрывшиеся в улыбке…
Черт, да о чем я думаю! Мой взгляд задержался на его губах дольше, чем положено. Интересно, он заметил? Господи, хоть бы он ни о чем догадался, пожалуйста…
-Ты чего не ешь?
Неожиданный вопрос заставил меня вздрогнуть. Мой непонимающий взгляд встретился с любопытным – его. Я посмотрел на свою тарелку. Я так и не прикоснулся к еде. А она уже начала остывать: коснувшись котлеты пальцем, я в этом удостоверился. Вздохнув, взял вилку в руку… и тут же положил.
-Не хочу я, - ответил я братишке.
Встав из-за стола, взяв тарелку в руки, я отправил котлету на сковородку, а картошку – в кастрюлю. И, пожелав младшему запоздалое «приятного аппетита», отправился в свою – единственную в квартире – комнату. Сев за компьютер, обнаружил, что серия почти скачалась. Включил любимую песни любимой группы и закрыл глаза. Почему-то перед глазами стояли губы Олега. Какого черта я думал о нем? Какого черта я думал о нем как о парне, а не как о брате?
Понятия не имею…
Завибрировал телефон, лежащий на столе. Я снял трубку.
-Привет, Глебушек.
Я поморщился. Никогда не любил ласковые варианты своего имени. Артем это прекрасно знал, но упрямо называл меня Глебушкой, Глебонькой, Глебуленькой. Так слащаво, что хочется целоваться с унитазом… Почему я его еще не бросил? Нет, не унитаз! Я об Артеме… Хотя… между ними определенно есть что-то общее…
Я улыбнулся своим мыслям.
-Чего тебе, Темушка?
-Мой вечер освободился…
Спорить готов, он хитро улыбался бы, если бы говорил это мне не по телефону. Хотя, вполне возможно, он улыбался в тот момент.
-А мой оказался занятым.
Я не знаю, зачем сказал это. Зачем солгал. Потом я много раз убеждал себя, что это была своего рода месть за его отказ. Но он-то не расстроился моему отказу! Сказал: «А… Ну, ладно» - и положил трубку. А я вдруг отчетливо осознал, что хочу его бросить, но боюсь сказать ему об этом. В кои-то веки я чего-то испугался!
-Глеб?
Я повернул голову, чтобы посмотреть на брата. С распущенными волосами, взъерошенный и устало потирающий один глаз, он выглядел невероятно мило. Я улыбнулся ему. Он улыбнулся в ответ, и я понял, что знаю, чем займу свой вечер.
-Хочешь что-нибудь посмотреть вместе со мной? – предложил я.
-А что у тебя есть? – он явно заинтересовался.
Я хитро улыбнулся.
-Поверь, мне есть, что тебе показать…
Мне показалось или эта фраза действительно была донельзя яойной? Особенно произнесенная по отношению к этому созданию кавайно-яойной внешности… ^___^
О чем я только думаю?!!!

Олег
Ихххаааа!!! Он таки согласился! На радостях доев серо-желтое месиво, которое брат почему-то упорно называл картошкой, я принялся мыть посуду и заодно обдумывать план дальнейших действий. Котлету я незаметно отправил в мусорное ведро, прикрыв сверху какой-то цветастой оберткой. Ну не могу я это есть! Вообще полуфабрикаты не перевариваю, а тут еще и на каком-то вонючем масле… фу…
Хотя останься Глеб на кухне, съел бы свою порцию, не задумываясь. Он ведь старался, готовил, думал обо мне. Дурацкое воспитание не позволяло обижать человека, даже в мелочах… А иногда так хочется…
Картошка радостно приклеилась к тарелкам так, что пришлось поскрести их железной щеткой. Я осторожно высунулся из кухни, проверяя, что братец занят компом, и принялся тихонечко отцарапывать склизкие от воды комки. Если Глеб узнает, как я мою посуду – убьет.
Едва посуда приобрела более-менее чистый вид, я посчитал долг повару отданным и присосался к пакету сока. Да-да-да… Какой я нехороший. А еще я имею привычку кусать губы, накручивать на палец пряди волос и трясти ногой, когда сижу за столом. Только никто этого не замечает. Хехе… Хорошо быть милым ребенком.
Я быстренько растрепал волосы и состроил усталую мордочку. Может, Глеб пожалеет и не посадит сразу писать это дурацкое сочинение? Он всегда относился ко мне как к первоклашке, за которым нужно следить денно и нощно, проверяя домашнее задание и почищенные с утра зубы. А я взрослый!!! Угу… Еще бы ногой топнул, для полго комплекта. Может, истерику закатить? Не, не поймут-с.
Пару раз вздохнув и вернув себе убежавший было настрой на легкую утомленность, я направился к брату. Общаться. Нет, я люблю Глеба. Он классный. Высокий, сильный… и очень красивый с этой сережкой в губе, которая звонко ударяется о края чашки, когда брат пьет чай или кофе. Я себе тоже такую хочу. И прическу… И рост… А то со своими метром с кепкой в прыжке даже на малолеток смотрю снизу вверх. Неудивительно, что меня периодически с семиклассником путают. Но когда я вставлю себе серьгу… Все сразу поймут, что перед ними не абы кто, а взрослый человек, почти мужчина. И не важно, что я даже целовался всего один раз. Так ведь? Я спрашиваю, так? То-то же.
Глеб трепался по телефону:
-А мой оказался занятым.
Хм… Это он с девушкой своей что ли? Хоть бы познакомил, а то как-то странно. Родители ее вроде как видели, а меня все дружно проигнорировали, еще и затыкают, когда пытаюсь спрашивать.
Глеб тем временем бросил трубку на стол и как-то даже поник, сгорбив широкую спину. Вот. Еще хочу фигуру, как у брата! И все девчонки будут за мной бегать, даже Маринка из параллельного!
А чего это он такой грустный? Поссорились что ли?
-Глеб?
Брат повернулся ко мне с какой-то постной миной, будто принял сверх важное решение. Но какой же он красивый! И не той красотой, как бывает у мальчиков в журналах, а по-мужски. С волевым подбородком, высокими скулами… Блин, нехорошо завидовать.
Глеб улыбнулся и предложил:
-Хочешь что-нибудь посмотреть вместе со мной?
-А что у тебя есть? – ну и ладно, что я не люблю аниме! Брату плохо, а значит, надо его поддержать.
Улыбка Глеба стала какой-то пакостной:
-Поверь, мне есть, что тебе показать…
Хм…. Уж не порнуху ли мне собрались демонстрировать? Я как-то видел один фильм на дне рождения у Вовки, но мне не понравилось. Размалеванная толстая тетка странно извивалась и орала во весь голос, почему-то глядя в камеру. И с чего тут возбудиться? Хотя если на ее место запихнуть ту же Маринку… По-моему, я опять покраснел, чем вызвал у Глеба ехидный смешок. Ах, так?
- Ну, рискни! – а что? Я тоже крут. По крайней мере, пытаюсь.
- Тогда тащи сочинение, посмотрю, что можно сделать.
Брат тут же полез в свои секретные папки откапывать чего-нибудь интересного, а я пошел разбирать сумку. Первым под руку попался Тоби, голубой крокодил. Голубой – это в смысле цвет. И да, я сплю с игрушкой! Кто-то против? Мне ее Глеб подарил, когда я в семь лет свинкой заболел и не мог спать ночами, а с Тоби мгновенно вырубаюсь. Хоть и знаю, что это по-детски. Брат сзади хохотнул, пробормотав что-то про детский сад и ясли, и я поспешно запихал крокодила обратно. Тетрадь, конечно, обнаружилась на самом дне, помятая и грязная. Ну и ладно.
Я протянул ее Глебу, который развалился в своем любимом кресле, и уселся с ногами на кровать, заработав укоризненный взгляд брата. А я что?
На экране кто-то кого-то рубил, летели ошметки плоти и капли крови, периодически действо перемежалось нудными объяснениями в любви и зацензуренными лобзаниями лобзаниями. Скукота, в общем. Покосившись на пытающегося подобрать челюсть с пола после моих сочинительских потугов брата, я достал из кармана чупа-чупс и прикинул его будущую форму. Ну нравится мне издеваться над едой! А придание сфере иной геометрической формы путем посасывания и облизывания - просто хобби. И не надо смеяться, это на самом деле трудно. На сегодня я запланировал конус. Я его уже недели две пытался высосать (в буквальном смысле), но пока ничего не получалось.
Вершинка конуса была почти готова, когда у меня из рук вырвали несчастный леденец.
- Ты чего?? – ну нифига себе! Мог бы и сказать, если ему не нравилось мое чавканье!
Глеб схватил меня за рубашку и притянул к себе так, что я мог видеть, каждую его ресничку. В горле как-то сразу пересохло, и я поспешно облизнул губы, чтобы не выдать своего волнения. По ходу, зря. Брат зарычал и сильнее сжал пальцы…
- Глееээб? – вот не понравились мне его резко потемневшие глаза. Будто убить меня решил…. Мама, роди меня обратно.
Положение спас звонок в дверь. Уря!!! Нас спасут! В тот момент я почти полюбил этого неизвестного, но, несомненно, доброго человека.

продолжение следует маршрутом абстракция-авторы-ворд-дайри-читатели...

@темы: оридж, мое, Яой

---

Тоже мой яойчик. Возможно продолжение, но не факт...

Это почти разрушенный город. Ни один дом не остался не поврежденным. Есть лишь несколько квартир, оставшихся в целости и сохранности. Но хозяевам этих квартир не так повезло, как их собственности – тех, что послабее, буквально выбрасывали на улицу сильнейшие этого мира. Только люди, умеющие драться, живут сейчас хорошо. Относительно хорошо, конечно. Хорошо для почти стертого с лица земли города, в котором постоянно идут дожди. И бои без правил.
Александр – самый известный и самый удачливый из участников уличных боев. Никто не знает, где он живет, как его зовут на самом деле, откуда он родом. Никто не знает ни его родных, ни его друзей. Многие даже сомневаются, что у него есть таковые. Александр, Алекс, Ксандр, Лекс – все это его имена. Ему особенно нравится последнее. Зная об этом, абсолютное большинство предпочитает обращаться к нему по этому имени. И редко кто отважится назвать его Ксандром: все знает, как он ненавидит это имя. Ну, или сокращение от имени.
Бои без правил сейчас проводятся практически везде, на каждой улице города. Некоторые из них подобны случайным стычкам, некоторые больше напоминают грабеж, а некоторые являются неприкрытыми убийствами. Существует также еще один вид боев, особый вид. Эти бои почти официальны. И они больше всего напоминают… игру.
Участники, поодиночке ли, или объединяясь в команды, охотятся друг на друга круглосуточно. Они ловят практически незнакомых людей, которых тем не менее называют врагами. Победитель получает проигравшего в полное свое распоряжение. Он может убить, он может отпустить, отобрав отличительный знак участника Игры. Чаще всего, конечно, проигравший погибает. Но некоторые победители оставляют себе в качестве трофеев, рабов. И никогда не бывает так, что проигравший по доброй воле остается с победителем. Ну, почти никогда.
Участником такой вот «игры» и является Лекс. Говорят, что он – самый опасный из игроков. Хладнокровный убийца, любитель пыток, волк-одиночка, сошедший с ума от своего одиночества – таким считает его то большинство, что не имеют к Игре никакого отношения. Те же, что играют, считают, что он – это много хуже. И только один человек знает, действительно знает, каков Лекс на самом деле. Но он никогда не раскроет этого знания.
Пока же этот человек еще не появился в жизни Александра, он не перевернул его судьбу вверх тормашками и еще на пару градусов влево. Он еще и сам не знает, что ему суждено стать единственным, кто…
Думали, я так легко раскрою вам главную интригу? Размечтались! *зловещий смех за кадром*

* * *

В тот день Алекс, как и всегда, встал ни свет ни заря. Он прекрасно понимал, что в этом городе слишком много желающих его убить, чей единственный шанс осуществить задуманное – застать игрока спящим. Именно поэтому он тщательно скрывал все подробности своей личной жизни (каковой у него, к слову, практически не было), в том числе и местонахождение своей небольшой полуразрушенной квартирки, в которой он поселился также из конспирации.
Лексу было двадцать с лишним лет. Он не знал точной даты своего рождения, поэтому на вопросы о возрасте отвечал именно так – «двадцать с лишним». Наверное, ему было двадцать три года. Но, вполне возможно, что и двадцать пять. Не важно. Важно, что внутренне ему уже стукнуло «тридцать с лишним». Важно, что за все эти годы он ни разу не ощущал себя не одиноким. Важно, что он, глубоко в душе желая смерти, все еще боролся за жизнь в этом мертвом городе. Важно, что он не жил, а выживал.
Наспех приняв душ и выпив залпом кружку холодного чая, Александр вышел из квартиры. Заперев дверь своего жилища на ключ, он повесил последний на шею (на ключе была цепочка) и отправился… вверх по лестнице. Медленно, оттягивая встречу с суровой реальностью, поднялся он на чердак, а затем – на крышу.
Опять лил дождь. Лекс промок за пару мгновений. Настроение их относительно хорошего стремительно переходило в отстраненное от реальности, равнодушное к ней. Хотелось обратно домой, и чтобы там, в наполовину уничтоженной, холодной квартире кто-то ждал. Кто-то невероятно родной. Друг, брат, любовник. Хоть кто-нибудь!
Отгоняя прочь мечты о несбыточном, Алекс начал свой путь с крыши на крышу. Эта дорога давно уже стала привычной. Таким образом передвигались многие, не желавшие рассекречивать свое место жительства. Но до сих пор почему-то мало кто следил за передвижениями противников на крышах. Казалось бы: такой удобный наблюдательный пункт, все как на ладони – ан нет. Что-то останавливало «охотников» - игроков. Возможно, просто хотелось создать хоть какую-то иллюзию защищенности…
Лекс спустился вниз только когда приблизился к центру города – площади, на которой обычно проводились бои, относящиеся к Игре. Сейчас там было удивительно тихо и пусто: далеко не все в этом городе были «ранними пташками». Большинство в это время еще не думало даже о пробуждении, не говоря уже о сражениях.
Александр вышел на середину площади и огляделся. «Неужели, действительно, никого?» -удивился он мысленно. И в этот самый момент ощутил, как его шею сжимает удавка…

* * *

Лекс сидел на корточках рядом с поверженным нападавшим. Им оказался довольно-таки симпатичный юнец. Он был невысок и худощав и казался невероятно хрупким. Средней длины светлые волосы падали на лицо, пряча от игрока взгляд проигравшего. У парня не было знака Игрока. «Что он тут делал?» - спрашивал себя Александр. И не мог найти ответа.
Протянув руку, он убрал с лица незнакомца волосы. Юнец смотрел на него, редко моргая, не отрываясь. У него оказались удивительной красоты золотистые глаза. И сейчас Алекс увидел в этих глазах непоколебимую решимость и бесстрашие, граничащее с сумасшествием.
-Ты знаешь, кто я такой? – спросил игрок, глядя в эти изумительные глаза.
-Этого никто не знает, - отвечает он.
У парня красивый голос. Слишком высокий голос для парня, но этому удивительно подходит. Мало кому идет такой голос.
Однако, он еще способен иронизировать. Это хороший знак. Таким же когда-то был сам Лекс: упрямым, решительным, сумасшедшим в своем бесстрашии юнцом, у которого с иронией все было в порядке. С иронией, остроумием и умом. Он подавал большие надежды, он мог бы стать известным актером или писателем или еще черт знает кем. Если бы не коллапс…
-А что ты думаешь обо мне? – задал Алекс следующий вопрос.
-Ты достойный пример для подражания.
А он честен… Это вызывает улыбку. Давно Александр не сталкивался с такими интересными противниками, не являющимися, кроме прочего, Игроками.
-Как ты думаешь, что я с тобой сделаю?
Кинжал в руках Игрока приближается к груди мальчишки, разрезает тонкую кофту на куски, обнажая плоский живот. Острие надрезает кожу, из ранки медленно вытекает кровь. Совсем чуть-чуть.
-Либо убьешь, либо используешь.
Ему показалось, или голос мальчишки действительно дрогнул?
Алекс отрывает взгляд от крови проигравшего, смотрит ему в глаза. В них, по-прежнему, решимость. Но вот бесстрашие куда-то пропало, скрылось в глубинах этих золотистых омутов.
Усмешка. Надо же, он думает эпитетами…
-А какой вариант… - он делает паузу, касается капель крови на животе парня пальцем, - наиболее предпочтителен?
Юнец с удивлением смотрит на победителя. На губах последнего играет усмешка. «Что, не ожидал?» - говорил его насмешливый взгляд. Не ожидал. Он не ожидал напороться на самого опасного человека города с утра пораньше, он не ожидал, что решиться напасть не него, не ожидал, что, победив, Александр оставит его в живых… Не ожидал, что тот задаст этот вопрос.
Шерон, парень с девчачьим именем, изумленно смотрел на человека, победившего его. Тот не стал долго играть в гляделки. Он встал перед Шером на колени, нагнулся и легко провел языком по ранке, оставленной им же. Это было… приятно. И тепло. И мокро. И… да, это было возбуждающе.
Язык Алекса рисовал на коже парня замысловатые фигуры. Шер, закрыв глаза, полностью отдавался ощущениям. Язык сменили губы. Легкими поцелуями покрывал победитель живот проигравшего, а руки его тем временем уверенными движениями расстегивали ремень парня. Лекс, похоже, прекрасно знал, что делал. Касания его губ, ласки его рук заставляли желать большего. Его рот накрыл член Шерона, парень непроизвольно двинул бедрами, входя глубже. Он скорее ощутил, чем увидел улыбку на губах своего победителя. Тот был определенно доволен своими успехами.
-Зачем ты это делаешь? – кое-как сумел выдохнуть Шер.
Он в который раз застонал, когда язык Александра прошелся по всей его длине, от основания до головки и обратно, коснувшись яичек. Но он вдруг отстраняется от паренька. Мальчишка шумно выдыхает, глядя затуманенными глазами на Алекса.
-Потому что ты этого хочешь, - отвечает он и целует Шера в губы.
Это был жадный, жаркий поцелуй. Никто и никогда не целовал его так. Словно в последний раз. Долго, страстно и невообразимо… горько. Лекс кусает его губы, ласкает язык своим языком. Он отстраняется только для того, чтобы прошептать, обдав жарким дыханием губы юноши:
-И потому, что этого хочу я.
И снова поцелуй. И чужие руки на его талии, бедрах. Ложатся на колени, раздвигают ноги в стороны. Сердце бьется в бешеном темпе. Хочется… чего-то, но рассудок не понимает, чего. Понимает тело: ноги раздвигаются шире, руки обвивают шею Алекса, губы тянутся к губам…
Лекс быстро расстегивает свои брюки, стягивает их с себя вместе с плавками, касается своим членом его, трется о него, заставляя Шера кусать губу, чтобы сдержать стон. Только сейчас до него неожиданно доходит, где они и чем занимаются. Но эта мысль теряется в череде ощущений, когда чужие пальцы проникают в него, растягивая, двигаясь, задевая… да… то самое чувствительное место… как же оно называется…
Палец, другой, третий… Их мало! Шерон буквально насаживается на пальцы случайно встреченного игрока, которому он проиграл. Но тот вдруг убирает их, заставляя издать протестующий стон, который почти сразу же оказывается заглушен поцелуем. А ануса уже касается что-то теплое, большое, скользкое…
Алекс резко входит на всю длину. Шеру не удается сдержать крик боли и наслаждения. От боли хочется плакать, а наслаждение заставляет двигаться. Все быстрее и быстрее, и оно уже заглушает боль. Перед глазами сверкают какие-то огни, которых никогда не бывает в реальности…
Они кончают одновременно. Лекс быстро натягивает на себя штаны, приводит себя в порядок. Шер сидит, прислонившись спиной к стене, совершенно обессиленный. Александр помогает ему одеться, встать. А потом, не долго думая, берет на руки и тащит в сторону крыш. Неужели… Он решил отнести его к себе домой?!
«Значит, точно потом убьет…» - равнодушно думает Шер, закрывая глаза и позволяя себе расслабится. В кои-то веки.

@музыка: Сплин - Бездыханная легкость моя

@темы: оридж, мое, Яой

---

Пишет  Ирука грозный и со шрамом:

01.02.2009 в 16:11

Проект «Селена» 15.09.2ХХХ
Номер 77 доставлен в главную лабораторию. Доктор Стюарт и доктор Кристин провели тесты. В крови объекта не выявлен штамм «Селены». Вирус по непонятным нам причинам мутировал. Вирус в крови номера 77 непригоден для использования в целях производства стимулятора. Свои свойства он сохраняет только в организме хозяина. Профессор Стюарт предполагает, что «Селена» могла передаться другому носителю.
Настоятельно рекомендуем выяснить у подопытного, брал ли кто-либо его кровь для инъекций.

 Послушайте, Акира, - проговорил человек в белом халате, представившийся доктором Стюартом, - в Ваших же интересах сотрудничать с нами. Просто ответьте на вопрос: кто-нибудь вводил себе Вашу кровь? Возможно, пил ее?
 Какая разница, - отмахнулся я.
 Большая, - покачал головой доктор. - Вирус, который был в Вашей крови, изменился. Мы считаем, что он мог передаться другому человеку.
 Ну и что? – вяло поинтересовался я. Зачем теперь все эти вопросы? Они убили Шики, и я их ненавидел. Каждый раз, глядя на стерильных людей вокруг, я только и искал способ напасть.
 Если Вы нам поможете, мы Вас отпустим, - сказал Стюарт. Разумеется, ему я не поверил и решил поиздеваться.
 Есть такие. В «Игуре», когда я был ранен, парочка ненормальных слизывала мою кровь.
 Так-так, - оживился доктор, - имена.
 Не знаю, - я пожал плечами, - они остались в Тошиме. Наверняка их убило во время бомбежки.
 И все-таки опишите, - попросил он. - Согласно данным исследований, «Селена» обладает мощнейшим регенирующим свойством. Они могли и выжить.
 Один… маленький, с синими волосами и одним глазом, - фантазировал я, а сам трепетал от одной мысли, что Шики мог выжить. Ведь он пробовал мою кровь! Он часто кусался во время секса и любил слизывать красные капельки. Но ее было ничтожно мало! Однако, если есть шанс, что Шики жив, я должен найти его!
 Вы меня отпустите?
 Конечно, - закивал доктор, записывая мои несуразицы. Потом встал, достал из кармана передатчик и связался со своими коллегами.
Меня отвели в какой-то кабинет и привязали к креслу. Я отбивался, вырывался. Оказалось, поганый докторишко решил усыпить меня - вдруг еще пригожусь. Я с ненавистью смотрел на человека со шприцем в руке. Он привычным движением протер мою руку и приставил иглу к вене.
Откуда у меня силы нашлись? Я и сам не понял, как разорвал путы и отшвырнул в сторону врача. Тот пытался вскочить, позвать на помощь, но меня не заботили его потуги. Четким движением я свернул ему шею и выглянул в коридор. Ярость играла в моей крови. Перед глазами стоял образ безжизненного Шики, которого эти сволочи не пожалели, и я не буду их жалеть. Больше никому не позволю забрать самое дорогое, что у меня есть!
Покинуть здание оказалось проще, чем я думал. Уже на улице я отдышался и скрылся в ближайшей подворотне. Я знал, что должен сделать. Если Шики посчитали мертвым, значит, бросили в том же парке. Надо вернуться, может, кто-то подобрал его и выходил.
До нашего последнего убежища я добирался три дня. Тайком, скрывая лицо, чтобы никто меня не узнал. Я добрался до дома только ночью. С неба мне указывала путь полная луна. Лучи пронизывали квартиру, но сюда никто не возвращался после моего ухода. Шики не было.
Куда идти?
В деревню? В больницу?
Ноги сами принесли меня в парк. На дорожке я отыскал перевернутую коляску, на спинке которой остались следы крови. Бессильная ярость охватила меня. Опять из-за меня пострадал близкий мне человек! Это я во всем виноват!
 Акира, - тихий шепот. Я подскочил и огляделся, но парк молчал, а лунный свет, запутавшись в ветвях деревьев, чертил причудливые тени на земле. Она была такой же как Шики - холодной, насмешливой, но родной.
 Я думал, ты ушел, - голос звучал совсем близко.
Я сжал кулаки, чтобы не закричать. Шики, бледный, словно луна поцеловала его, в мешковатой, явно не по плечу одежде, но в глазах больше нет пелены и пресной мути. Это был взгляд Иль-Рэ, который когда-то покорил меня.
Кто-то сказал, что до луны нельзя дотронуться. Можно тянуться, пытаться, но она никогда не дастся в руки.
Неправда. Та, что плывет в ночи, не настоящая луна, она всего лишь отражение. Бледная копия. Его копия.

Проект «Селена» 22.09.2ХХХ
Разработка «Селены» временно прекращена. Номер 77 считается пропавшим без вести и не подлежит розыску. Возможные носители вируса-мутанта не выявлены. Прототипы истинного штамма разыскиваются.
Комиссия пытается установить причины мутации. О результатах исследования будет объявлено в ближайшее время.

URL комментария

@темы: Яой, Фанфики

---

Господи... Это... Нечто...

19.04.2009 в 21:15

Пишет  [Chaos_Theory]:

"Зависимость", фанфик, NC-17, PWP
Название: Зависимость
Фандом: Togainu no Chi
Автор: [Chaos_Theory]
Вычитка: Ай-яй
Пейринг: Шики/Акира
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Отказ от прав: мои только слова
Предупреждение: OOC по желанию и наверянка AU
Размещение: по запросу автору


В этой квартире нет ничего.
Нет, есть кухня, залитая солнечным светом, с кофе-машиной и холодильником. Есть ванная и комната с диваном, кофейным столиком и креслом, широкими подоконниками и жалюзи на окнах.
Нет ничего личного. Даже рубашка на Акире... принадлежит Шики, пропиталась его запахом. Но кроме нее надеть нечего. Приходится терпеть.
Весь день Акиры - ожидание. Его никто не держит здесь. Нет решеток, наручников. И все же он не свободен. Пока не выплатит долг. Поэтому сидит на диване, поджав босые ноги, и смотрит на дверь. Он ждет поворота ключа в замке.
В тишине этот звук невозможно не услышать. И его ни с чем нельзя спутать. Как резной кусочек металла вставляется в замочную скважину, раздается щелчок и шаги.
Черные волосы, бордово-красные глаза, усмешка. Иль-Рэ.
Захлопывает дверь. Снимает плащ, проходит в комнату, держа в одной руке катану и ошейник, очень похожий на собачий. В другой руке блестит и едва слышно позвякивает цепочка поводка.
- Ждал меня? - голос Шики - спокойный, насмешливый.
Еще неделю назад Акира гордо вскинул бы голову и ответил нет. Сейчас его протест - усмешка.
Он неопределенно поводит плечами, склоняет голову и отводит длинные прядки, подставляя голую шею. Он ненавидит в себе эту покорность и то, что во рту пересыхает от одной мысли о том, что сейчас будет.
- Делай то, за чем пришел.
Шики это нравится. Нравится видеть, как меняется этот человек. В любой другой день он бы защищал свою честь и гордость до крови. А сейчас, кажется, ему уже почти не за что бороться.
Приподнимает лицо Акиры за подбородок рукояткой катаны, заставляя смотреть в глаза.
- Тебе доставляет это такое удовольствие, что ты ждешь, не дождешься, когда же я тебя, наконец, трахну?
Смотреть в глаза Шики, не отводя взгляда, сложно. Акира выдерживает не больше пяти секунд. Потом ресницы вздрагивают, опускаются. Жаркая волна заливает скулы.
И за это Акира тоже ненавидит себя.
Проводит языком по сухим губам, шепчет:
- То, что мне это должно нравиться, не входило в договор.
- Когда мы заключали этот договор, ты не казался таким уж несчастным, - с усмешкой напоминает Шики.
Он возбуждается, чувствуя запах Акиры, его тепло, и еще - терпкий аромат секса. Никаких лишних ощущений. Все предельно точно.
Кладет катану на стол и медленно, следя за выражением лица своего "пленника", застегивает ошейник на его шее. Просовывает пальцы между грубым материалом и тонкой кожей, улавливая пульс.
- Не туго?
Эта забота притворная. Иллюзия. Интерес к своей собственности всего лишь. Чтобы не сломалась. Акире хотелось бы другого.
Он поднимает взгляд на Шики, словно в поисках ответа, потом откидывается на спинку, сбрасывая таким образом пальцы со своей шеи, отворачивается к окну.
- Все хорошо. Можем начинать. Ты же не кофе пить пришел?
- Вижу, не терпится, - хмыкает Шики и нависает сверху, упираясь коленом в диван между бедер Акиры. - Тебе еще нужно поблагодарить меня за этот подарок, - поддевает пальцем ошейник и тут же пристегивает к нему за кольцо цепочку поводка.
Тянет к себе, касается приоткрытых губ... и садится на диван рядом с Акирой, раздвинув ноги. Выразительный взгляд, и снова - за цепь, заставляя парня склоняться к его паху.
Никаких поцелуев. Акира знает правила. Цепочка натягивается, давит на горло. Не больно. Вернее, больно, но не коже. Возбуждает.
Акира соскальзывает на пол, разводит колени Шики, трется о бедро щекой.
- Сегодня начнем с того, что я отсосу тебе?
- Ты сообразительный мальчик. Я в тебе не сомневался, - улыбается почти доброжелательно.
Накручивает цепь на кисть, притягивает ближе. Интимность... жар внизу живота... И ожидание прикосновения. Это как поднести спичку к полоске пороха: вспыхнет так, что потом не остановиться.
Почти невесомо, задержав дыхание... Пальцы Акиры тянут ремень, расстегивают. Выдох. Прежде чем наклониться, провести языком вдоль члена:
- Кто из нас более нетерпелив?
Губы Шики снова растягивает привычная усмешка.
- Не отвлекайся на разговоры, - глядя в глаза, не пугая, но предупреждая. Потому что если не держать этого парня в узде, то можно поплатиться. - Поработай языком в других целях, - слегка ослабляет натяжение поводка и проводит пятерней по волосам Акиры, пропуская их между пальцами.
Это все, что можно от него ждать. Кажется, стоило почувствовать свободу, как он одним жестом отметает все. Помни свое место. Акира наклоняется, охватывает головку губами, мягко, дразня, посасывает.
Шики выдыхает, сжимая светлые пряди в кулак, не толкая и не позволяя отстраниться. Тело прошибает как зарядом тока, почти больно от удовольствия. Все так, словно он уже давно не чувствовал Акиру.
По телу проходят волны возбуждения - пока это скорее предвкушение, удовольствие видеть лицо Шики не таким бесстрастным, как обычно. Акира криво улыбается, скользит губами вдоль члена, принимая почти до конца, потом отстраняется. И снова... не отводя взгляда.
И нет сил терпеть.
Шики толкает голову Акиры на себя, сильнее, чем нужно. Самоконтроль распадается по винтикам, но показать это, значит, с потрохами выдать себя.
Нельзя.
Резко отстраняет Акиру.
- Попробуем что-нибудь другое? - ухмылка, и снова дергает его на себя за поводок, поднимая с пола и сажая на свои бедра. Рубашка совсем не скрывает того, что парень тоже возбужден. - Ты так яро отрицаешь, что тебе нравится, но тело говорит правду за тебя. - Это всего лишь тело…
Чуть откинуться назад, закрыть глаза – не краснеть… не краснеть, черт тебя возьми, Акира! Ему нельзя показывать свою слабость, иначе он уничтожит тебя. Сломанные вещи ему не интересны. И все же рука Акиры невольно тянется, одергивает полу рубашки.
- Что дальше?
Голос срывается. Делай со мной все, что захочешь.
- Тебе интересно? - Шики, не снимая перчаток, касается кончиком пальца влажной головки. - Подготовь себя. Сам.
И с этими словами сжимает ладонь вокруг члена Акиры, начиная медленно ласкать. Не отводит взгляд от его лица. Хочет видеть все эмоции, все чувства. Хочет сломать.
Сломать?
Что бы ни говорил Акира – в момент, когда его члена касается Шики, он вздрагивает, выгибается, едва не сползая с колен. Слабость. И глупо надеется, что она останется незамеченной…
Шики дергает за цепь, заставляя парня чуть склониться. В серых глазах - протест и безнадежность. Ну что ты скажешь мне на этот раз? Усмешка.
- Хорошо.
Акира поднимается, обходит столик, устраивается в кресле. Главное, чтобы не было видно, как пальцы дрожат от возбуждения. Глотать раскаленный сухой воздух, задыхаться – думать, если не остановимся – умру. И все же продолжать.
Он закрывает глаза, но это не спасает – достаточно знать, что Шики смотрит, закидывает ноги на подлокотники, сползает ниже.
Полностью открыт. Весь твой.
Акира торопливо облизывает пальцы, опускает руку, скользит ладонью по внутренней стороне бедра, оставляя влажный след.
Так… нравится?
Шики выдает себя только слегка дрожащими губами, но тут же усмехается и наблюдает за парнем, не отводя глаз, словно лаская и одновременно царапая взглядом. Можно было бы послать все к черту и, не дожидаясь, пока Акира подготовит себя, трахнуть его. Не заботясь о том, сколько боли придется вытерпеть пленнику.
Шики представляет, как входит в него, как тот прогибается, сдвигает брови, зажмуривается и кусает губы, сильно сжимаясь. И уже буквально чувствует горячее сбитое дыхание на своей шее.
Это желание - обладать, подавлять, ломать - блестит на дне расширенных от возбуждения зрачков. Но Иль-Рэ никогда не нарушит свои же правила.
- Постарайся для меня, Акира, - тихим низким голосом.
Хочется застонать, искусать в кровь губы, попросить – не мучить, но…
- Когда все закончится… когда долг будет выплачен… - задохнувшись, яростно вгоняет в себя пальцы, намеренно причиняя себе боль, - я…
Что?
Акира шипит сквозь зубы, трахая себя одной рукой, второй вцепившись в подлокотник кресла. Он чувствует взгляд, от которого хочется выгнуться, просить…
Смогу ли убить…. Потом?
Мысли путаются, рвутся, пока не остается ничего кроме «Трахни меня… Трахни меня…» С ним так всегда. Он уже победил. Даже если Акира никогда не признает этого вслух.
Пальцы двигаются медленно, растягивая удовольствие, которое тяжелым, густым наркотиком растекается вместе с кровью по телу. Слабость…
Не убить… Хочу тебя сделать своим…
Глубже… Всхлипнув, Акира широко открывает глаза.
И видит Шики прямо перед собой. На расстоянии вытянутой руки.
- Хочешь, - даже не вопрос. Утверждение.
Руками в перчатках касается бедер, скользит по коже, опускается на колени перед креслом, смотря на то, как Акира растягивает себя. Чуть склоняется над его пахом, касается дыханием возбужденного члена... и смотрит снизу вверх исподлобья в серые глаза, усмехаясь.
Кончиками пальцев Шики дотрагивается до нежной кожи под яичками, трет, надавливая, задевая кисть пленника. Забирается рукой под его рубашку, гладит напряженный живот и снова вниз... смыкает ладонь вокруг члена.
- Скажи, что хочешь меня.
Медленно ласкает, пальцами вталкивается в тело Акиры, растягивая еще сильнее.
Прикосновение – гладкая прохладная кожа и грубое, причиняющее боль вторжение. Словно электрический ток – длинные нити, оплетающие позвоночник, приподнимающие, как марионетку. Акира выгибается со стоном, накрывает рот ладонью – только чтобы не произнести того, что от него хотят услышать. Всего два слова… И все закончится.
Каждый раз одно и то же. Невыносимо. Можно кончить только от одного взгляда, мысли о том, что их пальцы…вместе… Акира всхлипывает, сползает по креслу ниже, насаживается. Лицо горит.
Всего два слова. Отворачивается, голова безвольно соскальзывает на спинку кресла.
- Хочу тебя… если тебе… так угодно.
Необходимое уточнение.
Шики доволен ответом. Гордость Акиры - то, что ему нравится. Такого трудно сломать, потому что он прогибается, гнется, и это вызывает интерес наравне с желанием.
- Мне многое угодно, - ласково сообщает он, садится на пол перед креслом по-турецки, сжимает бока парня и стягивает его вниз к себе.
Ладони Акиры ложатся на плечи Шики, пытаясь удержаться – кажется, вот-вот и скользнут, обнимут за шею.
Ничего не меняется. Он сам на это пошел. И хочет ли… чтобы это прекращалось?
- Я сделаю все, что ты скажешь… - едва слышно, прикрыв глаза, касаясь лбом шеи Шики.
- У тебя нет другого выбора, - с придыханием на ухо.
Перемещает руки на ягодицы Акиры, держит парня почти на весу, а потом опускает его на свой член. Задерживая дыхание от жара возбужденного тела, чувствуя судорожно сжимающиеся ладони на плечах и давление гладких мышц...
Но не до основания. Насмешливый взгляд в серые глаза, и Шики приподнимает пленника, чтобы член выскользнул из его тела.
Самому уже не терпится, но есть желание играть...
Акира судорожно выдыхает, в последний момент пресекая желание протестующе вскрикнуть. Пальцы впиваются в предплечья Шики, царапая.
- Да, именно, потому что у меня нет другого выбора…
Искусанные губы кривит усмешка, Акира смотрит в темные, прищуренные глаза…
- А вот ты… продолжаешь приходить сюда… - приподнимается, трется ягодицами о член Шики, - не отпускаешь… Настолько нуждаешься во мне?
Вот поэтому Иль-Рэ и не может его убить. За его дерзость, за то, что нет страха...
- Нет, - абсолютно серьезно отвечает Шики, - это уже ты что-то придумал для себя. Для меня ты - всего лишь должник.
Снова насаживает Акиру на свой член, сжимает пальцами ягодицы и выдыхает ему в шею, слегка кусая нежную кожу и касаясь губами ошейника. И начинает трахать, то приподнимая парня, то опуская, погружаясь в него. Чувство власти пьянит...
- Так что наши встречи - всего лишь необходимость, - шепотом, - и все закончится сегодня, - усмешка.
Как? Отпустишь?
Стон. Акира откидывает голову назад.
- Я отработал? – с вызовом. Ногти впиваются в плечи Шики, царапают даже сквозь ткань черной футболки. – Доволен?
Глубже… Медленно опуститься, не двигаться, только сжать изнутри, потянуться – провести языком по шее, вдоль артерии, прихватить губами.
- Мне искать нового хозяина? – на ухо, шепотом, тщательно скрывая рвущийся крик.
Шики оттягивает Акиру от себя за волосы, задирает его голову и кусает шею, сжимая между зубами складку нежной кожи. С немым приказом: не смей притрагиваться ко мне, пока я того не позволю.
- Любой, кто станет твоим следующим хозяином, автоматически подпишет себе смертный приговор, - двигает бедрами навстречу. Как можно глубже.
Натягивает цепочку поводка, скользит рукой по спине парня... помогает ему двигаться. Дыханием касается ключиц, языком - в ямочку, чувствуя рецепторами солоноватый вкус его кожи. Улыбается, ощущая, как в очередной раз сжимаются вокруг члена мышцы...
Задохнувшись, потерявшись в противоречивых ощущениях боли-возбуждения от этих слов, Акира сжимает зубы, всхлипывает.
- Какая… тебе разница, кто будет следующим? Если наш договор заканчивает действовать сегодня…
Быстрее… Ноги затекли, мышцы, казалось, одеревенели и все, что хочется – чтобы поскорее закончилось… Чтобы отпустило это опьянение – до головокружения, так, что мир расплывается ярким нечетким пятном – а все что есть настоящего, реального – темные равнодушные глаза, глядящие на него.
- Я просто найду того, с кем мне будет нравиться трахаться… по собственной воле…
Пальцы Акиры смыкаются вокруг члена, скользят торопливо. Это даже не удовольствие. Это необходимость, как дыхание.
- Быстрее…
Вслух, сквозь стон.
Усмешка. Шики хватает Акиру под бедрами, поднимается и, развернувшись, тут же роняет его на стол спиной, начинает двигаться сильно и размашисто. Вгоняя полностью - до основания, целуя плечи и грудь, кусая соски и сжимая ягодицы до синяков.
- Ты забыл, где находишься? - языком по ключице. - Здесь тебе не бордель - ты не можешь сам себе выбрать шлюху... с которой тебе "будет нравится трахаться", - резкие, почти болезненные для Акиры движения - уже на грани.
Воздуха не хватает, легкие сжимает, словно Акира летит с огромной высоты вниз… Так и есть? Быть с Шики – самоубийство, как бездумный шаг с крыши небоскреба.
Ладонь скользит быстрее по члену. Быть с Шики… Кто сказал, что они…
- Шлюха здесь только я… - разводя колени шире, приподнимаясь, чтобы чувствовать каждый толчок, полностью. Стонет мучительно, закусывает губы, чтобы не кричать. Еще чуть-чуть и задохнется.
- Угадал.
Звон цепочки и едва слышный скрип стола, который не рассчитан на такие нагрузки.
Последние движения... Предчувствие волны. Шики напрягается, кусает парня за шею и кончает, вбиваясь как можно глубже.
Акира вздрагивает от укуса, хотя боли совсем не чувствует, только как обжигает внутри – кончил в меня… Переводит взгляд на Шики, смотрит, как тот дышит тяжело, прикрыв глаза – несколько движений – задержать дыхание, выгнувшись и устало прикрыть глаза, слушая как бешено, тяжело колотиться сердце. Кровь – как кислота… словно выжигает изнутри, стучит в висках, оглушая.
Шики не двигается еще пару секунд, ощущая тепло и усталость расслабленного под собой парня. Дыханием в шею. Поднимаясь, намеренно касается губами приоткрытых губ Акиры - не целует. Словно мазком влажной кисти по белоснежному холсту. И выходит из его тела.
Поправляет одежду, берет катану, не глядя на пленника...
Он больше не мой пленник.
Осознание - осколком ледяного стекла под ребра. Дыхание - судорогой. Но Шики не подает вида. В коридор, надевает плащ, возвращается и кидает Акире что-то в черном пакете.
- Твоя одежда, - без каких-либо эмоций. Холодный взгляд в серые глаза.
Разворачивается. Уходит. Совсем... Оставляет дверь раскрытой нараспашку.
Лови свободу, к которой ты так рвался.
Ноги соскальзывают с края стола, Акира следит, не мигая, за Шики – ресницы вздрагивают только, когда дверь захлопывается от сквозняка.
Свободен…
Сейчас он встанет, пойдет в ванную, встанет под душ и будет яростно тереть свое тело, смывая следы прикосновений, запах – все эти отметины, доказывающие его принадлежность… А потом оденется и выйдет, наконец, из этой квартиры.
Но пока… Акира поворачивает голову в бок, жмурится от солнечного света, проникающего в комнату сквозь полосы жалюзи, касается себя между ног, скользит по внутренней стороне бедра, смазывая влажные дорожки, потом с силой сжимает колени, стискивая свою ладонь.
Я сделаю так, чтобы ты искал меня. Сам. Даже если и для того, чтобы убить…

@темы: Яой, впечатления, Фанфики

---

итак...

Я собираюсь начать новый яойненький оригинальный цикл. Остальные прошу считать официально законченными... Уж извините, но это факт, а факты обжалованию не подлежат.
Отныне я буду писать по возможности жестокий агнстовый оридж, на который меня вдохновляет такая прекрасная яойная игра как Togainu No Chi. Кто не знает, что это такое: у меня в собществах есть одно, ей посвященное. Там и узнавайте, а то мне рассказывать лень... ^__^

@темы: мое, Яой, ориджи, Фанфики

---

Сегодня день...

Сегодня день яоя и кавайных мальчиков! Процесс пошел! Автор - гений! Кто не согласен - пусть вальсирует со стулом! А остальные буду вальсировать с яойными мальчиками!!! ^__^

@темы: Яой, впечатления, Жизненное

---

Финал Дневников. =)

Я ужасно люблю кофе. Но ни в коем случае не по утрам: варка кофе отнимает драгоценное время между пробуждением и отправлением на работу. Кофе я варю вечерами, когда, оставшись в полном одиночестве, обнаруживаю, что интернет осточертел, от одного взгляда на гитару мутит, а спать еще вроде бы рано. Именно в такие моменты я отправляюсь на кухню, беру в руки турку и начинаю готовить.
С тех пор, как в моей жизни появился Лекс, я редко пью кофе. Он заставил мою жизнь течь еще быстрее, чем раньше. И теперь у меня и по вечерам нет времени на кофе. По вечерам мое время занимает Лекс. И только он.
Вчера была бурная ночь. Как долго мы не спали? Час? Два? Три? Еще больше? Не знаю... На часы я в то время не смотрел. Не сложно догадаться, что занимало мои мысли в те несколько часов.
Уже утро. Лекс еще спит, лежа на животе и уткнувшись носом в подушку. Если я попытаяюсь его разбудить, он протестующе замычит и спрячет голову под подушку. Он всегда так делает. Каждый будничный день, уже два года.
Уже два года... Неужели мы действительно столько времени провели вместе? До сих пор не могу поверить. Впервые я зашел так далеко в отношениях не только с мужчиной, в отношениях вообще. Впору делать предложение. Я бы, наверное, так и поступил бы, не будь Лекс мужчиной. Хотя... а чем мне мешает его пол?
Поднимаюсь с постели, натягиваю плавки и джинсы и шлепаю на кухню. Турка уже стоит у плиты - ждет. Я приготовил ее вчера, вечером в пятницу, зная, что утром в субботу у меня будет время варить кофе. И аромат кофе разбудит моего... возлюбленного? парня? Я даже не знаю, как его назвать...
Хмолов входит на кухню, потирая глаза, когда кофе закипает во второй раз. Я удивленно гляжу на него: давно он не вставал в такую рань добровольно.
-С добрым утром, - говорю я, снимая турку с плиты и разливая кофе по чашкам.
Он мычит в ответ нечто нечленораздельное и, взяв в руки графин с холодной кипяченой водой, пьет прямо с горлышка, не наливая в кружку.
-Это я тебя разбудил? - спрашиваю, ставя турку в раковину.
Он ставит графин на место и смотрит на меня внимательно заспанным взглядом. Он думает, что мне ответить, где-то с минуту. Потом отрицательно качает головой.
-Кошмар.
Я нахмуриваюсь. Он же, уже не глядя на меня, идет в ванную - умываться.
Когда он выйдет из ванной, кофе уже будет стоять на столе. Рядом с чашкой будет стоять блюдо с разогретыми в микроволновке булочками, а я буду стоять у раковины и споласкивать свою чашку. Лекс подойдет ко мне сзади и обнимет, уткнувшись носом в местечко между плечом и шеей.
-Ты меня никогда не бросишь? - спросит он.
Я поставлю уже чистую чашку на стол, не выключая воду, повернусь к нему лицом. Взяв его за подбородок, заставлю посмотреть в глаза:
-Что за глупости ты себе навыдумывал?
Он будет старательно отводить глаза и упрямо молчать. Я тяжело вздохну, и обниму его, прижму к себе крепко, крепче, еще крепче. Он осторожно обнимет меня за шею, спрячет лицо на моей груди.
-Выходи за меня замуж, - произнесу я, решившись.
Он резко поднимет голову, с непередаваемым изумлением уставится на меня, как на психа, как на восьмое чудо света, как на психованное восьмое чудо света, в конце коноцов!
Я покраснею. Только он может заставить меня краснеть...
-Ну, или женись на мне... - пробормочу я, стремительно краснея и пряча взгляд.
А он возьмет меня за подбородок, как я незадолго до этого, заставит поднять голову, посмотреть мне в глаза.
-Я люблю тебя.
И плевать, что кофе стынет. Плевать, сто течет горячая вода из водонагревателя, который сожрет кучу электроэнергии и нашего капитала. Плевать, что где-то надрывается телефон. Плевать, плевать, плевать...
Когда я наконец-то смогу оторваться от его губ, кофе уже будет холодным. Вода, кстати, тоже. А телефон уже две минуты как замолчит...
-Я согласен, - ответит он на мое почти забытое предложение руки и сердца, и всех остальных частей тела.
И поцелуй повториться... Не опять, а снова, не снова, а опять.

@темы: Дневники, мое, Яой, Фанфики

---

А ВЫ ЗНАЕТЕ КАКОЙ СЕГОДНЯ ПРАЗДНИК? =)

День незапланированных безумств

Автор рисунка: Liella

Маскарад - веселый праздник, когда можно натянуть маску и стать кем-то совсем другим. Запланированно другим .

Куда интереснее день незапланированных безумств! Тут можно быть не только кем-то, но и чем-то: можно перекроить свой мир на новый лад, поменяться с отражением в луже, замедлить время, или ускорить пространство. И все это - совершенно без маски, с широко открытыми для дыхания коленками! ;О)))

Автор текста: Ptica_radugi

Забросьте ежедневники и планы,
Возьмите календарь на абордаж.
Вжих-вжих! - Подобно шпаге Д'Артаньяна,
Перечеркнет страницу карандаш.

Нарушить ритм, привычный и ненужный,
Покинуть свой насиженный мирок,
Рвануть на полюс - северный иль южный,
Найти сто пять нехоженых дорог,

Поймать змею на дальней Амазонке,
В Тибете ждать таинственных вестей...
Уплыв в закат, найти за горизонтом
Еще сто пять заманчивых путей.

Автор текста: tobico

Все праздники сентября

---

Давай сделаем вид, что у нас еще все впереди.

"Давай останемся друзьями" - типичная фраза при расставании некоей пары. Но мы - не "некая пара". Мы - это Роман и Ефим. Да-да, мы - нетрадиционной ориентации. И, да, у нас было "все серьезно". Целый год. А ровно через год - в день нашей, с позволения сказать, годовщины - мы расстались. Вроде бы. Почему я в этом сомневаюсь? Ну, как бы вам это сказать... Просто мы так и не сказали "Давай останемся друзьями". Мы сказали: "Давай сделаем вид, что у нас еще все впереди".

@темы: мое